Грянувшее в 1946 году так называемое «трофейное дело» сегодня расценивают как затеянное с целью подрыва авторитета или даже уничтожения маршала Жукова. Но была у этой истории и другая сторона. Сталина действительно беспокоило то, с каким увлечением личный состав Красной армии — от рядовых и до маршалов — охотился за трофеями.

Затевая «трофейное дело», генералиссимус меньше всего беспокоился о сохранении собственности немецких бюргеров. Сталин всегда был настроен на то, чтобы в максимальной степени компенсировать за счет трофеев и репараций материальный ущерб, нанесенный оккупантами экономике Советского Союза.

По праву победителей

Еще весной 1943 года был создан возглавляемый маршалом Ворошиловым трофейный комитет и начали формироваться трофейные батальоны по сбору захваченного вооружения и имущества. Речь шла, прежде всего, о вражеском оружии и технике. Они зачастую ремонтировались и передавались боевым частям. Но после вступления Красной армии на территорию Европы диапазон задач заметно расширился. Батальоны развернулись в бригады, управления трофейных вооружений появились на каждом фронте, причем в их состав включались представители министерств и ведомств — от наркомата тяжелой металлургии до комитета по делам искусств.

По официальным данным, трофейными командами до конца войны было вывезено в СССР 73 493 вагона строительных материалов и «квартирного имущества», в каковое, среди прочего, входили 60 149 роялей, пианино и фисгармоний, 458 612 радиоприемников, 188 071 ковер, 941 605 предметов мебели, 264 441 настенные и настольные часы. Посуды, преимущественно фарфоровой, набралось 588 вагонов.

После войны эта тенденция лишь набирала силу, и параллельно разворачивался другой процесс. Захватывая трофеи для себя, солдаты и офицеры превращались в грабителей; в армии падали дисциплина и боеготовность, ухудшался нравственный климат. В разговорах между собой военнослужащие начинали не в лучшую сторону сравнивать уровень жизни на родине и на Западе. К аналогичным выводам приходили их близкие, получавшие презенты из-за границы. Другое дело, что переправить их было не так просто.

Подарки из Европы

Ежемесячно солдаты и сержанты могли отправлять домой посылку весом до пяти килограммов, причем бесплатно. Для офицеров ежемесячная норма увеличивалась до 10 килограммов, для генералов до 16 (уже платно, по 2 рубля за килограмм веса). Понятно, что особых ценностей при таких нормативах не отошлешь, но и офицеры и генералы расширяли свои возможности с помощью так называемого административного ресурса. В зависимости от занимаемой должности, служившие в ГСВГ офицеры могли отправлять трофеи в СССР целыми вагонами. А если чекисты эти вагоны тормозили, то с ними договаривались. Тем более что взаимопонимание существовало и на высшем уровне.

Должность командующего Группой советских оккупационных войск в Германии (ГСВГ) занимал маршал Жуков. Гражданской администрацией в оккупированных районах руководил чекист Иван Серов, в сферу обязанностей которого входил и надзор за идейнополитической атмосферой в воинских частях. Рассказывали, что, добравшись до сокровищницы саксонских курфюрстов, он прикарманил изрядное количество драгоценностей и даже выломал особо приглянувшийся ему алмаз из короны.

Пример высшего командования действовал и на подчиненных, вплоть до рядового состава. Вот, например, на одном из форумов наследники победителей фашизма обсуждают, что именно привезли из Германии их деды и прадеды: велосипед, две швейные машинки и аккордеон, или же целый набор мелочей, включая компас, несколько монет, металлическую кружку, бритву, японскую шкатулку и пепельницу. Но вот реплика с более высокого уровня: «Мой приемный отец был полковник и привез две картины из Дрезденского музея — награда от маршала Рокоссовского, прямо из запасников, серебряный оклад молитвенника XI века, мебель XVIII века из дуба на квартиру и много всего еще. Так что не квартира была, а музей. Но… все было по закону, претензий не было».

Насчет «по закону» — можно усомниться, равно как и в том, что Рокоссовский имел возможность раздавать картины Дрезденского музея. Ведь он командовал нашими войсками в Польше, а Дрезден входил в епархию Жукова и Серова.

Для сравнения: маршала Малиновского из Венгрии и маршала Мерецкова из Северной Норвегии сразу перебросили на Дальний Восток, а маршал Говоров вообще не покидал родной советский Северо-Запад. Маршал Конев командовал советскими войсками в Австрии, а Толбухин — в Румынии и Болгарии, но эти страны числились освобожденными от фашистского ига, и в плане трофеев там было особо не разгуляться. Зато разгуляться можно было в Германии.

Генералы и их «барахло»

Широко известен исторический анекдот про некоего генерал-полковника, который на докладе у Сталина решил воспользоваться хорошим настроением вождя и поделился с ним личной скорбью.

— В Германии я отобрал кое-какие интересующие меня вещи, но на контрольном пункте их задержали. Если можно, я просил бы вернуть их мне.

— Это можно. Напишите рапорт, я наложу резолюцию.

Генерал-полковник вытащил заранее заготовленный рапорт. И Сталин наложил резолюцию: «Вернуть полковнику его барахло». Докладчик стал жаловаться: «Тут описка, товарищ Сталин. Я не полковник, а генерал-полковник.

— Нет, тут все правильно, товарищ полковник.

При желании генерал-полковника можно даже идентифицировать. Вероятно, речь идет о Василии Николаевиче Гордове, удостоенном за Берлинскую и Пражскую операции звания Героя Советского Союза. В конце войны он командовал 3-й гвардейской армией. В полковники его не разжаловали, но в июле 1945 года назначили командовать «захолустным» Приволжским военным округом, а в ноябре выпроводили в отставку.

Считая себя несправедливо обиженным, Гордов нелицеприятно отзывался о Сталине в разговорах с двумя товарищами по несчастью — разжалованным из маршалов в генерал-майоры Григорием Куликом и отозванным из Германии (также за чрезмерную любовь к трофеям) генерал-майором Федором Рыбальченко. Эти разговоры были зафиксированы чекистами, и всех трех военачальников в 1950 году приговорили к высшей мере.

По сравнению с Куликом и Гордовым Жуков был фигурой куда более значительной. Сталин ценил его полководческие способности и явно рассчитывал использовать в дальнейшем. А вот поставить Георгия Победоносца (как его называла популярная певица Лидия Русланова) на место вождь был готов. И главное, такая показательная порка позволила бы если не пресечь, то ограничить какими-то приемлемыми рамками вакханалию с трофеями.

Весной 1946 года грянуло «авиационное дело», по ходу которого один из фигурантов — бывший командующий ВВС Александр Новиков — каялся не только в организационных просчетах, но и в том, что «чересчур много занимался приобретением различного имущества с фронта и устройством своего личного благополучия».

Со ссылкой на показания Новикова Жукова обвинили в «бонапартизме» и в том, что он приписывает победу в войне исключительно себе. Маршала сняли со всех должностей, включая командование ГСВГ, и перевели в Одесский военный округ.

Ошельмованный Жуков становился идеальной кандидатурой для показательной порки, призванной показать слишком много возомнившим о себе военачальникам, кто в доме хозяин.

И маршал сам дал повод.

23 августа 1946 года министр вооруженных сил Николай Булганин сообщил о задержании под Ковелем семи следовавших из Германии железнодорожных вагонов, заполненных принадлежавшей Жукову мебелью (194 предмета).

Маршал пытался оправдаться, доказывая, что часть мебели ему подарили, а часть он приобрел на свою зарплату. Но, конечно, никого и ни в чем это не убедило.

5 января 1948 года по личному распоряжению Сталина чекисты тайно обыскали московскую квартиру Жукова, а через два дня — его рублевскую дачу. От «стукачей» было известно, что у маршала имеются чемодан и шкатулка с драгоценностями, но в квартире нашли только шкатулку.

Дача представляла собой склад, заваленный мебелью, коврами, посудой, охотничьими ружьями, аккордеонами (маршал неплохо на них играл). Из картин чекисты особо отметили висевшее в спальне, прямо над кроватью полотно с двумя обнаженными женщинами.

20 января «трофейное дело» обсуждалось в ЦК. В принятом постановлении говорилось: «Товарищ Жуков, давши волю безудержной тяге к стяжательству, использовал своих подчиненных, которые, угодничая перед ним, шли на явные преступления, забирали картины и другие ценные вещи во дворцах и особняках, взломали сейф в ювелирном магазине в г. Лодзи, изъяв находящиеся в нем ценности и т.д.

В итоге всего этого Жуковым было присвоено до 70 ценных золотых предметов (кулоны и кольца с драгоценными камнями, часы, серьги с бриллиантами, браслеты, броши и т.д.), до 740 предметов столового серебра и серебряной посуды и сверх того еще до 30 килограммов разных серебряных изделий, до 50 дорогостоящих ковров и гобеленов, более 60 картин, представляющих большую художественную ценность, около 3700 метров шелка, парчи, бархата и др. тканей, свыше 320 шкурок ценных мехов и тд.».

Жуков покаялся и был сослан из Одессы еще дальше — в Уральский военный округ.

Чекисты с нечистыми руками

С фигурами менее крупными обошлись жестче. По «трофейному делу» были арестованы три генерал-лейтенанта из окружения Жукова — член Военного совета ГСВГ Константин Телегин, генерал для особых поручений при главкоме ГСВГ Владимир Терентьев и командующий 2-м гвардейским кавалерийским корпусом Виктор Крюков.

Крюков был мужем Лидии Руслановой, которая своей фразой про Георгия Победоносца пробудила подозрительность Сталина. Летом 1947 году певицу специальным постановлением
лишили врученного ей Жуковым ордена Отечественной войны. А затем и арестовали вместе с мужем, но по отдельному делу.

У супругов изъяли четыре автомобиля, 132 картины русских художников (Репина, Поленова, Кустодиева, Шишкина, Серова и др.), разумеется, ковры, одежду, мебель в огромных количествах, 312 пар модельной обуви, 700 тысяч рублей.

То, что Русланова хорошо зарабатывала и собирала антиквариат, знали все. Но даже при ее заработках вещей было многовато. А впереди чекистов ждали новые открытия. При обыске в квартире Егоровой (бывшей няни Руслановой) в тайнике на кухне нашли 208 бриллиантов, не считая других украшений. Есть версия, что часть драгоценностей принадлежала маршалу, но певица впутывать его не стала и получила 10 лет лагерей.

После смерти Сталина Русланова и все три генерала были реабилитированы, разумеется, при активном участии снова пошедшего в гору Жукова. Считается, что они спасли маршала, не дав на него компрометирующих показаний. Но компромата на Жукова по трофеям хватало и без них. Просто физическое уничтожение маршала в планы Сталина не входило.

Кроме генералов, по «трофейному делу» пострадали чекисты-особисты ГСВГ. Но поскольку фигурами они были непубличными, решалось все кулуарно.

Например, начальник управления контрразведки 1-го Белорусского фронта Александр Вадис создал склад трофейного имущества, которым спекулировала его супруга и из которого он делал подарки начальству. Отбывая из Берлина, Вадис вывез вагон разного добра и автомобиль. Позже возглавлял охрану МГБ на водном и железнодорожном транспорте, а в 1951-м стал заместителем министра госбезопасности Украины. Но в борьбе с бандеровским подпольем проявил себя плохо, и тогда его стукнули компроматом по «трофейному делу». Вадис сначала вылетел из органов и из партии, затем лишился пенсии и квартиры. Умер в 1957 году, работая ночным сторожем.

Начальник оперсектора НКВД — МГБ в Берлине Алексей Сиднев тоже сбывал трофейные ценности. В 1951 -м был приговорен к принудительному лечению в психушке, через два года уволен из органов «по фактам дискредитации».

Начальник Саксонского оперсектора Сергей Клепов тоже был арестован, отказался дать показания на Серова и во время допроса стукнул самого министра госбезопасности Виктора Абакумова. Получил 10 лет, в 1954 году вышел на свободу. В конце жизни работал штамповщиком на заводе.

Сам Серов до смерти Сталина был первым заместителем министра внутренних дел СССР, в 1956-м стал отцом-основателем КГБ СССР, с 1958-го руководил ГРУ. Но на политическом Олимпе не удержался и в 1963 году, после разоблачения американского агента Олега Пеньковского, был отправлен в отставку «за потерю политической бдительности».

Таким образом, из крупных советских военачальников «трофейное дело» ударило только по маршалу Жукову и тем военным и сотрудникам спецслужб, которых причисляли к его «команде».

Какой «трофейный» компромат собрали на других маршалов, генералов, партийных чиновников, неизвестно. Но поискать в любом случае следовало, чтобы держать на коротком поводке тех, кто мог слишком много возомнить о своих военных заслугах. А тайны, как известно, стоят дороже любых трофеев.

Дмитрий МИТЮРИН