Жизнь средневековых монахов Западной Европы была сосредоточена только на одном — на общении с Богом. Эти средневековые аскеты считали себя последней преградой между добром и злом, воинством, которое одно только может защитить людей от коварства Сатаны. Слова молитв, которые они неустанно, по расписанию, изо дня в день произносили, должны были спасти человечество от верной гибели…

Современный человек вряд ли бы захотел оказаться в шкуре средневекового монаха: жизнь последнего была расписана буквально по часам, не оставалось ни единой свободной минуты. Судите сами, около половины первого ночи в монастыре колокол созывал к всенощной.

Строго по часам

Ведь монахам положено стоять на страже, когда миряне спят, и защищать их своими молитвами. Поэтому до половины третьего утра они возносили молитвы, а затем шли вздремнуть до четырех часов утра, когда колокол снова поднимал их на утреннюю службу. В половине пятого им разрешалось поспать до шести утра. К этому времени уже было совсем светло, монахи окончательно просыпались, приводили себя в порядок, а в половине седьмого собирались в зале капитула, где молились, слушали чтение глав Евангелия, важные сообщения о событиях в монастыре или отчеты должностных лиц, а также покаянные речи монахов, нарушивших устав.

В половине восьмого они шли на утреннюю мессу, с четверти девятого до девяти молились в индивидуальном порядке, с девяти до половины одиннадцатого участвовали в монастырской мессе, потом работали до половины двенадцатого и в полдень шли в трапезную, на завтрак. С 12:45 до 13:45 им разрешалось часок отдохнуть. А затем их снова ждала работа до четверти пятого дня — летом, как правило, на открытом воздухе, зимой в помещениях. В половине пятого они шли на короткую вечерню, а в половине шестого в трапезную на ужин. В шесть часов начиналось повечерие, а без четверти семь они расходились по кельям — спать.

Спали они, как правило, в огромном зале, нередко по три-пять человек в одной постели. Либо просто на досках, либо на досках, прикрытых тонким слоем соломы, и очень редко на тюфяках. Последние считались роскошью и не одобрялись церковным начальством. Поскольку монастыри не отапливались и зимой (да и летом, из-за каменных стен) в них стоял дикий холод, обычно монахи спали в одежде, разве что снимали с пояса нож, чтобы не пораниться во сне.

Рыба — не мясо!

Еда европейских монахов была питательной, но достаточно простой. Особенно в раннем Средневековье. В основном это были разного рода каши, супы из бобов и чечевицы, а также зелень и корешки, под которыми понимались травы, овощи и корнеплоды. Правда, все было не так плохо, как это представляем себе мы. Монахи ели и молочные продукты, в том числе сыры. Для поддержания тела в хорошей форме им полагались яйца. Причем порция одного монаха состояла из пяти-семи яиц, а подросткам полагалось вообще съедать дюжину яиц в день. Именно монахи, как считается, придумали такое замечательное блюдо, как омлет.

Мясо априори было исключено из списка разрешенных в монастырях продуктов. Считалось, что мясо вызывает сексуальную активность и очень мешает умерщвлению плоти, которое практиковалось в монастырях. В середине XIII века в некоторых монашеских орденах есть мясо запретили даже больным и умирающим. Под запрет попали не только говядина, свинина и непопулярная в монастырях баранина, но даже мясо птицы. Однако, как это ни забавно, дичь можно было есть без малейшего ущерба для души. Вальдшнепы и тетерева почему-то мясом не считались.

Животные жиры тоже каким-то образом миновали церковную цензуру. К употреблению были разрешены не только растительные масла (оливковое, ореховое, рапсовое, миндальное, конопляное, маковое), но и сливочное масло, рыбий и бараний жир, топленое и свиное сало. Удивительно, но ломоть ветчины делал человека грешником, а гренки, поджаренные на свином жире, ничем ему не грозили. Даже шкварки, съеденные вместе с гренками. Рыба в запретный список тоже не вошла, точнее вошла — но частично. Ее нельзя было ловить самим монахам, но можно было покупать или получать в дар. В менее строгих обителях рыба была на монастырских столах практически круглый год, в том числе и в пост.

Вообще, честно говоря, монахи очень любили поесть. Для них это была чуть не единственная доступная радость. Один средневековый монах даже сказал по этому поводу такую крамолу: «Если Киринеянин и способен питаться лишь вареными травами и перловым хлебом, то к этому его приучила природа и необходимость, а мы, галлы, не в состоянии вести ангельский образ жизни». Впрочем, хлеба, из-за которого так он возмущался, монахи съедали страшное количество. На одного обитателя монастыря приходилось до двух килограммов хлеба в день! А вина один монах выпивал более 1400 литров год, по 2-4 литра в день. Вино, ликеры, крепкий алкоголь, пиво — все это пользовалось в монастырях большим успехом. На одном только межмонастырском междусобойчике в Дижоне на стол были поданы три вида рыб — карпы, щуки, сельдь, два вида масла — сливочное и оливковое, три вида выпечки — белый хлеб, пышки и пироги, огромное количество яиц, салат и кресс-салат, яблоки, груши, каштаны, несколько видов специй, и запивалось все это великолепие отменным белым вином. Самое пикантное, что дело было во время строгого поста…

Стоит ли удивляться, что монахи были как на подбор «плотного телосложения», то есть попросту толстые, с выпирающими животами и красными лицами? И что им гораздо чаще, чем мирянам, приходилось делать кровопускания? Впрочем, после этой процедуры им тут же назначалось усиленное питание для восстановления сил. Было у этой процедуры и другое, не медицинское, предназначение — сдерживать вожделение, которым, как все мужские общежития, были буквально пропитаны монастыри.

Чистота духовная и телесная

Первые монахи-пустынники мыться очень не любили. Они гордились своим грязным вонючим рубищем, веригами, власяницами, язвами и струпьями. Но спустя тысячелетие этим раннехристианским идеалам следовали только единицы — вроде святого Бенедикта Аньянского, кожа которого превратилась в сплошной лишай, по которому ползали полчища вшей, а одежда так смердела, что ее отказались забрать как святую реликвию даже его верные последователи. Нормальные монахи в нормальных монастырях были чистоплотны. Свои носильные вещи они регулярно стирали. Во всех монастырских кельях имелись кувшин с водой, лохань, полотенце, гребень и средневековый аналог мыла. С VII века при монастырях стали строить бани. В некоторых монастырях банные процедуры разрешались каждую неделю или раз в две недели, в некоторых можно было смывать грязь хоть каждый день. Но существовали и обители с суровыми правилами, где монахи мылись четыре, три или всего два раза в год, а в монастыре Монтекассино такой «разврат» разрешался только главным капитулом.

В одних монастырях занимались бритьем раз в две недели, в других — пять раз в год. Тонзуру, выбритую на макушке, поддерживали в достойном виде и приводили в порядок после каждого бритья. В банные дни стригли также ногти на руках и ногах.

Монашеские правила предписывали ежедневно поддерживать чистоту рук и лица. Особенно стали заботиться о чистоте в XIV веке, когда начались вспышки чумы. Наряду с рекомендациями докторов избегать миазмов, несущих смерть, мытье рук прочно вошло в монастырский обиход. И уж поверьте, в тех монастырях, где не боялись воды и регулярно мыли руки и тело, а также полы, где стирали белье и носильные вещи, чума не захотела гостить. Еще до чумы чудодейственные свойства воды проверили на клопах. Оказалось, что в чистых монастырях им не нравится жить. Средневековые авторы, разумеется, сделали вывод об исключительной духовной чистоте и праведности монахов. Мы же скажем так: из чистого монастыря и клоп бежит.

Михаил РОМАШКО