Начало XX века выдалось для Российской империи беспокойным. За революционными потрясениями 1905 года по всей стране прокатилась волна террора, в том числе в отношении деятелей православной церкви. Одной из жертв стал экзарх Грузии Никон Софийский.

ПРЕДЧУВСТВИЕ НИКОНА

Грузинская православная церковь гораздо старше русской — она впервые обрела автокефалию (проще — независимость) в VI веке. Но в 1801 году Грузия вошла в состав Российской империи. Католикоса (главу грузинской церкви) Антония включили в состав российского Святейшего синода.

Но в 1811 году Александр I отстранил Антония от управления духовными делами Грузии, а заодно упразднил пост католикоса. Теперь глава грузинской церкви именовался митрополитом (позднее — и вовсе архиепископом) Мцхетским и Карталинским в статусе члена Святейшего синода и экзарха Грузии.

Грузия восприняла потерю автокефалии и подчинение Русской православной церкви крайне болезненно. Водворение новых порядков сопровождалось скандалами и почти что вооруженным противостоянием.

Экзарх Феофилакт (Русанов) закрывал храмы и монастыри, изгонял нелояльных священников. В ответ на протяжении ста лет грузины открыто саботировали службы на русском языке, упорно не желали применять его в Тифлисской семинарии, а в проповедях священников звучали призывы к восстановлению автокефалии. Назначенных из столицы экзархов, как могли, игнорировали. Неудивительно, что грузинскую кафедру церковные иерархи считали чуть ли не каторгой.

Не хотел принимать это назначение и архиепископ Никон (в миру — Николай Софийский). Хорошо информированная газета «Биржевые ведомости» писала: «Никто не хотел ехать в Грузию. Прочили Никона. Так условлено, что «монах не имеет своей воли». Никон поехал».
Новый экзарх прекрасно знал об угрозах, которые поступали в Синод с Кавказа. В свое последнее посещение Петербурга владыка говорил: «Может статься, что и убьют меня».

ПЛОХОЙ ВЫБОР

В августе 1906 года Никон прибыл в Тифлис. Местное духовенство отказалось участвовать во встрече. В Сионском соборе собрались только русские священники, сотрудники синодальной конторы, заправлявшей делами местной церкви, и единственный грузин — епископ Горийский Петр. Как выяснилось, его делегировали с одной целью: сообщить в приветственной речи, что от нового экзарха ждут скорейшего восстановления автокефалии.

Смелости грузинским иерархам придавали вести из столицы. Николай II в определенный момент осознал, что религиозный вопрос на Кавказе зашел в тупик. Царь готов был восстановить грузинскую автокефалию (а заодно и институт патриаршества в России). Но русское духовенство восприняло эту инициативу в штыки.

Перед Никоном стояла труднейшая задача: нивелировать взрыв недовольства в Грузии, вызванный обманутыми ожиданиями. С этой точки зрения выбор кандидатуры экзарха выглядел далеко не лучшим. Никон был человеком волевым, жестким и упрямым, со своим пониманием справедливости.

Его закалило тяжелое детство: в три года он остался без отца — приходского священника Чухломского уезда. Шестерых детей поднимала мать — простая крестьянка. Она умудрилась дать им достойное образование. Никон окончил духовное училище и Костромскую семинарию, но от поступления в академию отказался — предпочел жениться и возглавить сельский приход.

Тут Никона подстерег еще один удар судьбы: через год с небольшим после свадьбы умерла его жена. Внешне он принял это спокойно, поступил-таки в Петербургскую духовную академию и без проблем ее окончил. К 1891 году он дослужился до поста ректора Владимирской семинарии. Там Никон прославился крутым нравом — дело дошло до покушения на его жизнь. Ректора пытался ударить топором по голове один семинарист, не вполне здоровый.

Даже после покушения Никон не свернул с выбранного курса. «Дисциплину он поддерживал жестокими мерами: устрашением и беспощадными репрессиями. В семинарии создалась тяжелая атмосфера, насыщенная злобой, страхом и ненавистью по отношению к начальству», — вспоминал митрополит Евлогий, работавший в то время во Владимирской семинарии.

ШЕСТЬ ВЫСТРЕЛОВ

В 1898 году — в возрасте 37 лет — Никон стал епископом Вольским, а через три года — Вятским. Там он прогремел на всю Россию, устроив гонения на старообрядцев чуть ли не в духе времен Петра I. Правда, епископ обрел союзников в лице инородческой паствы и всячески способствовал переводу духовной литературы на марийский и удмуртский языки.

Позже Никона перевели во Владимир, где его и застала революция 1905 года. Он так яростно обличал левых, что удостоился нападок в либеральной прессе.

На Кавказе влияние революционеров было весьма велико. Грузинские националисты тоже не ждали Никона с распростертыми объятиями. Как ни странно, не сложились отношения у нового экзарха и с проросийсски настроенными элементами.

Никон, памятуя о своем вятском опыте, искал поддержки у верующих, представлявших национальные меньшинства — греков, абхазов и осетин. Экзарх так заискивал перед ними, что вызвал гнев не только грузинского клира, но и русских националистов. В общем, Никон оказался сразу между всех огней, а поддержки не имел почти никакой.

Ему анонимно (а иногда и открыто) угрожали расправой, глумливо напоминая об уже совершенных убийствах православных священников — отца Троепольского в Ялте (1905) и отца Хитрова в Городище (1906). Оба они были зверски умерщвлены вместе с семьями, но, как ни странно, первый — левыми радикалами, а второй — черносотенцами.

Однажды, получив очередное письмо с угрозами, Никон заметил: «Смерти я не страшусь. Умирать ведь надо и в тихих епархиях, и в мирное время». Днем 28 мая 1908 года он был смертельно ранен шестью выстрелами прямо на лестнице синодальной конторы в Тифлисе.

Свидетели утверждали, что стрелявших было трое. Один вышел навстречу экзарху из дверей конторы, второй стрелял снизу. Оба были в церковных облачениях, но двигались с необычным для священников проворством. Еще один убийца — в штатском — стоял немного поодаль и открыл огонь позже.

Никон скончался на руках городового и фельдшера, случайно проходившего мимо. Городовой уверял, что умирающий произнес: «Они… О Боже, прости!» — и пытался на кого-то указать. Фельдшер дал противоположные показания: по его мнению, Никон был без сознания и не понимал, что с ним произошло.

ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ

В начале следствия главной версией стал теракт, совершенный революционерами. Но добыть хоть какие-то улики в этом направлении не удалось. Революционное подполье в Грузии к тому времени было полностью разгромлено, и найти мало-мальски заслуживавших внимания подозреваемых оказалось невозможным.

Тогда грузинская полиция попыталась обвинить в убийстве неких черносотенцев. Но все местные монархисты были уважаемыми людьми, да и трюки с переодеванием не входили в арсенал правых боевиков. Они, наоборот, любили работать на публику и не замедлили бы раструбить на всю страну о своей акции. К тому же «прегрешения» Никона перед правыми никак не тянули на показательную расправу.

В довершение всего эту версию восприняли в штыки в Петербурге. Там склонялись к тому, чтобы обвинить в организации заказного убийства архимандрита Амвросия — сторонника автокефалии и, кстати, будущего грузинского патриарха. На его след вроде как навел полицейский информатор. Но ни предъявить осведомителя, ни собрать хоть какие-то улики так и не удалось. Через два года все обвинения с Амвросия были сняты, а начальник полиции принес ему извинения. Официально дело осталось нераскрытым.

Оскорбленный подозрениями архимандрит Амвросий вел собственное расследование. Он нанял отставного полицейского Митрофана Цхададзе. Тот установил, что непосредственно перед покушением Никон работал в своем кабинете, а потом поехал в контору. Еще раньше — утром — он посещал Мцхету. Там экзарх проверял работы по реставрации древнего собора. Дело это он считал наиважнейшим, так как выбил на него огромную сумму в Петербурге.

На стройке Никон имел жесткий (на грани скандала) спор с подрядчицей Софией Короткой. По уверениям свидетелей, звучали слова «растрата» и «воровство». Стороны сговорились продолжить разговор в конторе после обеда, но… экзарх был застрелен.

Могла ли проворовавшаяся подрядчица оперативно организовать покушение? Вполне. Но сведения, собранные Амвросием, который сам находился под подозрением, власти не стали даже рассматривать.

Возможно, это была ошибка: госпожа Короткая впоследствии не раз демонстрировала криминальные наклонности. Достаточно сказать, что в 1919-1920 годах в Ростове за ее бандой числилось больше десятка вооруженных налетов.

Увы, в 1908 году этого не знали. Да и вряд ли могли предположить, что в вихре политических конфликтов экзарх Грузии может пасть от рук заурядных бандитов.

Игорь ФЕЛЯНОВ