В конце XIX века Тибет оставался для европейцев закрытой книгой. Туда стремились географы, этнографы, последователи Елены Блаватской, искатели легендарного Беловодья, шпионы всех мастей, немцы, французы, англичане, русские — но безуспешно. Иностранцев в Тибет не пускали. Одним из первых достичь Лхасы удалось российскому путешественнику, буряту по национальности, Гомбожабу Цэбековичу Цыбикову.

Будущий исследователь Тибета родился в 1873 году в маленьком бурятском улусе Урда-Ага. Его отец, Цэбек Монтуев, как и все соплеменники, вел традиционный для бурятов образ жизни, то есть был скотоводом. В юности он мечтал стать буддийским монахом, самостоятельно выучил монгольскую и тибетскую грамоту, но родители придерживались шаманских обычаев и дальше учиться ему запретили — наоборот, побыстрее женили, чтобы их Цэбек о таких глупостях забыл.

Мальчик из урочища Урда-Ага

Когда Гомбожабу исполнилось пять лет, отец стал учить его всему, что знал сам — то есть монгольской и тибетской грамматике. Мальчик оказался сообразительным и все ловил на лету. Через два года Цэбек повез его в Агинское приходское училище и отдал в первый класс. Гомбожаба взяли на полный пансион, и жизнь вдали от дома была для него скорее благом — еще через два года умерла мать, отец взял новую жену, пасынка та ненавидела.

После четырех лет в училище Гомбожаб оказался еще дальше от родного дома — в Чите, в тамошней мужской гимназии. Учился он очень хорошо, в процессе обучения его даже удостоили стипендии имени барона Корфа. Все шло к тому, что гимназист Цыбиков выпустится с золотой медалью. Списки на награду утверждал губернатор Забайкальского края Мациевский. Губернатор был человеком старой закалки, из черниговских дворян, генерал и казачий атаман. Местных бурят он иначе как инородцами и зверьками не называл. Как это — золотую медаль получит инородец? И Гомбожаб получил серебряную медаль. Медаль давала ему право не проходить военную службу и поступить в университет. Даже предписывалось — в какой. В Томский. На медицинский факультет.

Факультет востоковедения

В Томске Гомбожаб проучился год, но медицина ему не нравилась. А тут еще случай свел с Жамсараном Бадмаевым, приходившимся ему дальним родственником. Он и посоветовал отправиться на год в Ургу, а потом поступать в Санкт-Петербургский университет на восточный факультет.

В Урге (теперь это Улан-Батор) Бадмаев открыл для бурятов своего рода подготовительные курсы для поступления в университет. Там преподавали тибетский, китайский, монгольский и маньчжурский языки. Но самым важным было то, что своим протеже Бадмаев выплачивал стипендию. Так что Гомбожаб согласился и в 1895 году стал столичным студентом. Профессора не могли нахвалиться молодым бурятом, прочили ему славное будущее.

И оказались правы: из университета он выпустился с золотой медалью и дипломом первой степени. Шел 1899 год.

Паломник с заданием

Цыбиков твердо решил отправиться в Тибет. Предприятие было крайне опасным. И даже не потому, что требовалось немалое мужество, чтобы преодолеть обледеневшие перевалы, бурные реки и продуваемые всеми ветрами пустыни по пути к Лхасе. Этих трудностей путешественники боялись меньше всего. На пути исследователей вставали совершенно другие препятствия. В Тибете очень настороженно относились к чужакам, во всех видели шпионов. Особенно ненавидели там англичан, которые и на самом деле планировали (а скоро и осуществили) прорыв в Лхасу при помощи военной силы. Но и ко всем прочим относились не лучше. Экспедиция Пржевальского, например, была остановлена в 230 километрах от Лхасы. Не удалось туда пробиться Потанину и Козлову. Между тем в Петербурге появился посланник далай-ламы Агван Доржиев, который добился аудиенции при дворе и просил Россию защитить Тибет от англичан. Так что планы Русского географического общества и Академии наук совпадали с планами Министерства иностранных дел. Именно Доржиев подсказал, как лучше миновать кордоны, выставленные на подступах к Лхасе, — идти следует под видом паломников, их проверяют с гораздо меньшей строгостью. Удачный опыт у Доржиева уже был: его «курьер», калмык Овше Норзунов побывал в Лхасе в 1898-1899 годах и живым вернулся обратно.

В 1899 году в Тибет отправился под видом паломника и Гомбожаб Цыбиков.

У далай-ламы

Путешествие было сложным и заняло несколько лет, в столицу путешественник вернулся только в 1902 году. Свою истинную личность во время пребывания в Тибете ему пришлось скрывать. Отправившись из родного улуса с проводником и снабженный запасами пищи и одежды, он добрался до Урги, чтобы присоединиться к формирующемуся каравану. Из Урги с караваном двинулся через всю Монголию к границам Тибета. Там, в Амдо, паломникам пришлось ожидать три месяца, когда лама узрит удачные для продолжения пути знаки. Еще три месяца тяжелейшего перехода, и вдали мелькнули золотые крыши Поталы — резиденции далай-ламы в Лхасе. Был август 1900 года.

В Лхасе Цыбиков провел целый год. Он был безмерно счастлив увидеть запретный город. Но не забывал и о заданиях, которые ему дали в Генштабе, и об исследовательской работе. Когда не было любопытных глаз, он делал записи прямо на страницах книг. Он таскал всюду свой молитвенный барабан, в котором был спрятан маленький фотоаппарат.

Фотографировать в Лхасе, как и во всем Тибете, запрещалось под страхом смертной казни — тибетцы считали, что фотокамера крадет души. Однако Цыбикову удалось сделать около 200 фотографий. Это были одни из первых фотоснимков Тибета. Дважды он побывал и на приеме у далай-ламы.

Его возвращение в Петербург было триумфальным. Цыбиков привез из Тибета книги, снимки, составил маршруты с наиболее безопасными проходами к Лхасе. А когда на заседании Географического общества он сделал доклад о своем путешествии, сопровождаемый демонстрацией слайдов, его встретили овациями. За заслуги перед наукой он был награжден персональной золотой медалью с надписью «За блестящие результаты путешествия в Лхасу», а также премией Пржевальского.

После путешествия Цыбиков занимался научной работой, переводил привезенные с Тибета сочинения, писал собственные заметки о Тибете («Буддист-паломник у святынь Тибета»), которые увидели свет только в 1919 году — через два десятка лет. Он преподавал в Восточном институте во Владивостоке, составил учебник для преподавания тибетского языка.

Сведения о его жизни после 1920 года очень скудны. Известно, что он вернулся в Забайкалье, преподавал в Чите и Иркутске, выпустил несколько монографий, но потом все забросил и уехал в родной улус, где, как и его отец, занимался скотоводством. Умер в 57 лет от хронической болезни и был похоронен по старому бурятскому обычаю, то есть завернут в саван и уложен на деревянный настил. Ночью саван разодрали, а голову отрезали и похитили. Из нее, как считают соплеменники, ламы сделали священную чашу — габалу. Сразу же было заведено уголовное дело. Но, как пишут в таких случаях, следствие зашло в тупик.

Михаил РОМАШКО