После войны 1812 года атаман Войска Донского Матвей Платов стал секс-символом Европы. Дамочки мечтали заполучить прядь его волос, живописцы наперебой писали его портреты — поясные и в полный рост, а англичане сделали его, не имевшего никакого образования, первым русским доктором наук Оксфордского университета.

Атаман Матвей Платов в истории казачества стал настоящей легендой — сын войскового старшины, он сумел дослужиться до звания генерала от кавалерии и получить не просто дворянский титул, а графское достоинство, которое мог передать потомкам. И все — благодаря отваге, бесстрашию и смекалке.

Восхождение

В 1807 году германская обер-гофмейстерина графиня Фосс описывала атамана как «необыкновенно высокого, смуглого, черноволосого человека с бесконечно добрым выражением лица, весьма обаятельного и любезного».

Не все было гладко в его карьере — своенравный, лихой атаман, имевший привычку «заложить за воротник», часто не мог найти общего языка с армейскими генералами, которые по большей части говорили по-французски и отличались не только образованием, но и снобизмом. И лишь военный гений Платова, его уменье руководить «татарскими полками» и бить противника малым числом избавляли атамана от опалы.

Матвей Платов родился на Дону в 1753 году. Служить пошел в 13 лет урядником, в 16 лет стал есаулом, а в 19 уже сравнялся чином с отцом. Звезда атамана Платова восходила в царствование императрицы Екатерины.

Впервые его фамилия зазвучала в 1774 году, после битвы казаков 21 -летнего Платова с полчищами крымского хана Девлет-Гирея в верховьях реки Калалы. Платов с отрядом казаков конвоировал продуктовый обоз, когда неожиданно на него напали татары.

Молодой атаман быстро сориентировался на местности, оградив свой тыл болотом, фланги — телегами обоза, а фронт — завалами из мешков с мукой, и сумел отбить за день семь атак неприятеля.

В 1788 году, во время очередной русско-турецкой кампании Платов был замечен полководцем Александром Суворовым, за доблесть и инициативу был произведен в майоры, в полковники, а затем, за бой при Каушанах, и в бригадиры.

На совещании участников военного совета под турецкой крепостью Измаил в 1790 году он первый произнес слово «штурм» и первый поднялся на стены Измаила: его казаки по горло в воде перешли искусственный водоем, вступили в схватку с турками, овладели частью вала и ворвались в крепость, где продолжили сражаться еще четыре часа.

За штурм крепости Платов был награжден Георгием III степени и получил звание генерал-майора. В это время Платову шел 37-й год. По меркам XVIII века он был уже не молод. Но многие считали его «выскочкой», и завистников у него было предостаточно.

За Измаил Платов был обласкан императрицей — Екатерина II разрешила ему останавливаться в царском дворце, где ему отвели комнаты, а князь Потемкин поставил его во главе екатеринославских и чугуевских казаков.

В 1796 году он возглавил казачье войско, принимавшее участие в походе на Персию, русская армия должна была завоевать все пространство Передней Азии до Тибета. Платов участвовал во взятии «Золотых ворот Кавказа» — Дербента, Баку и Елисаветполя, однако успешные боевые действия русской армии были прерваны смертью Екатерины. Взошедший на престол Павел остановил войну, посчитав ее «невыгодной» в денежном отношении.

Узник Петропавловской крепости

С приходом к власти Павла I у Платова наступили тяжелые времена. Подозрительный император везде видел заговоры (увы, история показала, что он не был так уж неправ) и верил в любые доносы. Не забыл император и ослушание: он передал приказ возвращаться из Персии всем командирам, кроме главнокомандующего Валериана Зубова — младшего брата Платона Зубова, фаворита матушки Павла Екатерины II. Оставшись без поддержки войск, граф Зубов должен был непременно попасть в плен к персам, но Платов этого не допустил. Ослушавшись императора, он остался с казаками охранять Зубова.

Поэтому в 1797 году Павел I приказал арестовать атамана якобы за заговор и заточил его сначала в костромском остроге, а затем в Петропавловской крепости, где Платов провел три года.

Сам он описывал свой быт так: «Летом в этом каменном мешке была пронизывающая сырость, от которой узник страдал изнурительною горячкой, а зимой от печей несло таким чадом, от которого глаза ело, как от хрена. Стены были мокры и скользки, а по полу бегали крысы. Сначала мне это казалось гадким, а затем я к этому гаду, и он — ко мне, к друг другу привыкли».

В принципе, Платов мог бы остаться к каземате навсегда — мало ли было в крепости таких «сидельцев», но его спасла неожиданная дружба Павла I с Наполеоном. Решив вместе с французским узурпатором бороться против англичан, Павел замыслил военный поход в Индию и вспомнил о Платове.

Возражать против похода для Платова было смерти подобно, и он согласился идти хоть в Индию, хоть к черту на кулички, лишь бы выпустили из каземата.

К счастью, поход донцов был прерван смертью Павла I, англичане, узнав о целях казаков, решили форсировать события — дворцовый заговор положил конец и жизни императора, и его идее «пододвинуть» Британию в Индии.

По возвращении Платова Александр I произвел его в генерал-лейтенанты и назначил войсковым атаманом Войска Донского.

Табакерка от Наполеона

Но настоящим героем Платов показал себя во время боевых действий против Наполеона. Атаман прослыл «страшным вождем донских сил», а его казачьи отряды, частью состоявшие из калмыков и башкир, которых называли «злыми купидонами», наводили на французов ужас.

Когда был подписан Тильзитский мир, Наполеон пожелал лично познакомиться с атаманом и поднес ему табакерку, инкрустированную драгоценностями; камни Платов тут же отослал дочерям.

Наполеон произвел на Платова впечатление человека крайне жестокого. «Он рожден на пагубу человечества», — так охарактеризовал его атаман. Когда Наполеон решил наградить его французским орденом, Платов отказался: «Я ему не служил и служить не буду. За него ни капли крови не пожертвую, и никто меня к тому не принудит, в том перед Всемогущим Богом клянусь».

Всегда герой

Во время Отечественной войны 1812 года казаки Платова во многих сражениях сыграли решающую роль. Они взяли в плен не менее 70 тысяч французов, захватили 548 орудий и повергли к ногам Александра I больше 30 французских знамен.

Впрочем, в начале войны не обошлось без скрытых конфликтов — главнокомандующий русской армией Михаил Барклай-де-Толли часто не мог повлиять на решения атамана, а иногда даже опасался самих казаков, держать которых в узде было большим искусством.

Однажды, чтобы дискредитировать Платова, Барклай-де-Толли приказал атаману командовать арьергардом из егерских полков при отступлении. Разумеется, подобного опыта у Платова не было, и его под благовидным предлогом отослали из армии. Отлучка, впрочем, была недолгой, перед Бородинской битвой он опять возглавил казачий полк, который во время сражения совершил лихой рейд в тыл французам, отвлекая их от основного удара по центру русских позиций.

При отступлении французов Платов стал настоящим бичом наполеоновских войск. Встав во главе более чем 20 тысяч казаков, он отбивал награбленные ценности, перерезал коммуникации и уничтожал обозы. Он преследовал французов до самого Рейна, а в 1814 году с отрядом казаков совершил блестящий бросок на Фонтенбло и захватил город Немур.

После окончания войны Платов ездил вместе с императором в Англию. Там ему преподнесли саблю с эфесом ювелирной работы. В благодарность за службу Александр I возвел Платова в графское достоинство. Отныне Платов становился родоначальником графского рода Платовых.

После войны постаревший атаман приводил в порядок дела Донского Войска, жил в Новочеркасске — новом городе, который он по разрешению Александра I основал вместо старого Черкасска, страдавшего от наводнений. Он открывал первые казачьи гимназии, построил типографию, оказывал помощь казачатам-сиротам, оставшимся без родителей.

Перед смертью Платов долго болел. В 1817 году он уже почти не покидал свой загородный дом на хуторе Малый Мишкин Аксайского района Ростовской области. В конце декабря он все же решился уехать в свое имение Еланчик под Таганрогом. Там он и умер в январе 1818 года.

Его тело было перевезено в Новочеркасск и с почестями погребено в фамильном склепе Вознесенского собора. В 1830-х годах над склепом атаману был поставлен памятник работы Ивана Мартоса. Этот памятник «благодарные потомки» разбили сразу после революции 1917 года.

Гроб с прахом атамана несколько раз переносили, но в 1993 году он снова занял почетное место в восстановленной фамильной усыпальнице Вознесенского собора города Новочеркасска.

Майя НОВИК