Информация о том, что случилось с более чем пятью сотнями детишек, ставших плодами мимолетной советско-африканской любви образца 1957 года, казалось бы, не должна была попасть в прессу. Но все же просочилась. Мир узнал, что молодежный фестиваль в Москве был не таким уж целомудренным, как его представляли в СССР.

Перед VI Всемирным фестивалем молодежи и студентов, который в 1957 году должен был пройти в Москве, с криминальным контингентом столицы была проведена профилактическая работа, а не существовавших в СССР «де-юре» проституток «де-факто» в количестве 27 человек вывезли из города подальше.

Последствия оттепели

Тем удивительней и тревожней для властей стал повышенный интерес некоторых московских комсомолок к делегатам фестиваля африканского происхождения. Как вспоминают очевидцы тех событий, ныне уже бабушки, девчонок тогда предупреждали, чтобы не смели путаться с иностранцами. Официально грозили неприятностями по комсомольской линии, а во дворах ребята просто обещали побрить наголо, как это делали французские и польские патриоты со своими соотечественницами, путавшимися с фашистами.

И все-таки советских девушек это не останавливало. Они тянулись к иностранцам, особенно предпочитая невиданных ранее представителей негроидной расы. Проникнуть в гостиницы или общежития к делегатам было нереально, места их проживания строго контролировали милиция и КГБ. Но ближе к вечеру самые смелые комсомолки все же приходили сюда, в надежде на встречу с заморскими гостями. Видя большое количество заинтересованных барышень, темнокожие юноши сами выходили к ним, уединялись и знакомились поближе.

Не останавливало девушек и то, что за такими парочками охотились летучие комсомольские дружины, вооруженные фонариками и ножницами. Поймав «разноцветных» любовников, активисты крепко держали кавалера (наносить какой-либо урон запрещалось), а вот девушке выстригали на голове волосы так, что ей потом приходилось носить платок. Но никто из них не жаловался, иначе могла всплыть связь с иностранцем.

А девять месяцев спустя московские роддома наполнились необычными для наших мест малышами с очень темной кожей. Одни мамочки отказывались от них, другие все-таки растили плоды советско-африканской любви, невзирая на насмешки и общественное порицание. Этих деток и прозвали «детьми фестиваля». А учитывая обстоятельства появления на свет, жизнь их в Стране Советов была непростой.

Откуда что бралось?

Примерно так в многочисленных современных публикациях рисуется ситуация с появлением в СССР темнокожих граждан. Заодно говорят и о том, что термин «дети фестиваля» появился в 1958 году, когда они стали массово появляться на свет в Москве. Однако с чего все решили, что подобное имело место быть в стране, никогда не славившейся распутством?

Первое упоминание о подобных контактах московской и зарубежной цивилизаций на фестивале мы найдем в мемуарах музыканта Алексея Козлова «Козел на саксе», датированных 1998 годом. Именно там он в красках расписывает подробности связей советских девушек и делегатов, оговариваясь при этом: «Сам я не был участником этих событий, но слышал много рассказов, которые в основных деталях были схожи». Народный артист России, легенда русского джаза, человек, неоднократно выезжавший с гастролями на Запад, — слишком серьезная фигура, чтобы не доверять тому, что он слышал.

Но есть ли что-то еще, подтверждающее невысокий моральный облик московских комсомолок 1950-х годов? Есть — сюжет корреспондента НТВ Николая Захарова от 30 июня 2007 года, рассказывающий о 50-летии Московского фестиваля, где говорится: «50 лет назад в обиход вошло выражение «дети фестиваля» — в 1958-м в Москве был просто бум рождаемости. Было очень много иностранных людей, которых в России никто до этого не видел. Я имею в виду в первую очередь негров, да и просто других национальностей. Наши девочки прямо с ума сходили», — рассказывает один из участников тех событий». Этого таинственного «участника» корреспондент, правда, не назвал.

Далее. 20 июля 2007 года Ирина Петровская, телевизионный критик, не скрывающая своих оппозиционных взглядов, анонсируя в газете «Известия» премьеру документального фильма «Любовь и голуби 57-го», приуроченную к 50-летию VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов, сказала: «Ну а любовь между советскими комсомолками и посланцами всех стран и континентов вспыхивала сама по себе, ни у кого не спрашивая разрешения. Через девять месяцев после Всемирного фестиваля молодежи и студентов на свет появились «дети фестиваля» — черненькие, желтенькие, самые разные».

А корреспондент газеты «Московский комсомолец» Александр Добровольский в статье «Страну советов потрясло фестивалем» от 26 июля 2007 года, говоря о «черной волне» в московских роддомах, даже привел цифры: ровно 531 мулат родился в 1958 году. Со слов автора, он видел информацию о них в справке МВД.

Вопрос: что же было потом со всеми этими малышами?

Авторы ряда публикаций предполагают, что матерей с детьми от африканцев вывозили из Москвы в Вологду или в Ивановский интернациональный детдом. Еще одна версия говорит о том, что «дети фестиваля» учились в спецшколе в Подмосковье, а их мам высылали следом за проститутками на 101-й километр. Никаких официальных подтверждении всему этому нет. Но дети такие были — уверены многочисленные исследователи данной проблемы, оперирующие схожими фактами и цифрами.

Ищут, не могут наити…

Еще в июле 2007 года поиском «детей фестиваля» занялся корреспондент газеты «Труд» Вадим Карпов. Он звонил в Фонд «Метис», Институт этнологии и антропологии, Центр межнационального сотрудничества, Московский дом национальностей, расспросил собственных корреспондентов издания в регионах, побывал в гостинице «Турист» с вопросами о запретной любви времен фестиваля, но, увы, никакой информации ни о любовных связях, ни об их последствиях. А ведь за 50 лет «дети фестиваля» должны были вырасти и как-то проявить себя. Тем не менее никто про таковых ничего никогда не слышал.

Корреспондент побеседовал со специалистом — главным научным сотрудником института Африки РАН, доктором исторических наук Натальей Крыловой. Она считает, что «дети фестиваля» — не более чем клише, да еще и запущенное в оборот… советской пропагандой, официальными СМИ. Появился он уже в 1960-х годах и подразумевал позитивные изменения в обществе, произошедшие с советской молодежью после фестиваля. Пообщавшись со сверстниками из других стран, наши юноши и девушки приобрели больше знаний о мире и культуре разных стран, стали более открытыми. Наталья Крылова призналась, что сама пользовалась термином «дети фестиваля» в своих научных работах, обозначая им, собственно говоря, самих участников мероприятия. А вот говорить о разнузданности москвичек и африканских гостей с последующим цветным беби-бумом, по мнению доктора наук, не следует. Другая психология была у большинства советских девушек, да и ограничительных мер было слишком много, чтобы допустить подобные связи в массовом порядке.

По мнению Натальи Крыловой, если и были подобные случаи, то плодов межрасовой любви могли быть единицы, в крайнем случае — десятки.

«Теория заговора»

И все же поклонники «африканских страстей» не успокаиваются. Тут вам и ряд публикаций на эту тему, появившихся в течение нескольких лет в Интернете, и эпизод с рождением темнокожего ребенка у героини фильма «Стиляги», и пример похожей ситуации в фантастической повести Владимира Контровского «Последний офицер», которая упоминается в Википедии как объективный источник информации.

Нет, безусловно, темнокожие дети в СССР рождались, но не после фестиваля 1957 года, и не в массовом порядке. На рубеже 1950-1960-х годов в московские вузы начали приезжать учиться представители африканских стран, которые учились с советскими студентами и студентками. Вот тогда и стали завязываться отношения, которые и приводили к появлению темнокожих детей.

Но почему же кому-то хочется, чтобы термин «дети фестиваля» применялся именно к мероприятию 1957 года и символизировал распущенность советского общества, якобы только прикрывавшегося ханжескими рассуждениями о морали? Может, потому, что этот фестиваль был и остается одним из ярких достижений нашего народа? Ведь именно таким он остался в памяти многих людей. Московский фестиваль был самым массовым за всю историю фестивального движения, и рекорд этот не побит до сих пор.

Леонид ЧЕРНОВ