Женщины уже давно служат в армии, они героически сражались на фронтах двух мировых войн XX столетия и ныне командуют батальонами и полками, но в начале XIX века в обществе господствовало мнение, что в армии им не место.

В 1783 году в Киеве (по одной из версий) в семье командира гусарского полка, вятского дворянина Андрея Васильевича Дурова родилась дочь Надежда. Андрей Васильевич, участник войны с Турцией, дослужился до звания майора, вышел в отставку и в 1789 году был назначен городничим в Сарапул (один из уездных городов Вятской губернии). От отца, уделявшего дочери гораздо больше внимания, чем мать, девочка переняла страсть к верховой езде, а вместо плетения кружев училась стрелять из карабина и пистолета.

«Выйти из сферы»

Мать Надежды, жалуясь мужу, признавалась, что предпочла бы видеть дочь «мертвою, чем с такими наклонностями». Невзлюбив дочь со дня ее рождения, потому что мечтала о рождении сына (он появился на свет позднее), мать стремилась всячески подавлять ее природные наклонности, заставляя буквально силой заниматься женскими обязанностями — шитьем и вязаньем. Когда же девушке минуло 18 лет и подвернулся подходящий жених — сарапульский заседатель земского суда Василий Степанович Чернов, ее, не спрашивая, выдали замуж.

Через год Надежда родила сына, но никак не могла примириться с нелюбимым мужем и однажды, осенью 1806 года, «из-за семейных огорчений», как она вспоминала через много лет, твердо решила «выйти из сферы, назначенной природою и обычаями женскому полу». Обрезав косу, переодевшись в мужское платье, а женское оставив на берегу реки Камы, 24-летняя женщина бежала из дома.

В это время город покидал казачий полк, отправлявшийся в действующую армию для участия в войне с наполеоновской Францией. Дурова догнала его и, выдавая себя за дворянина Александра Васильевича Соколова, желающего поступить на военную службу, дошла с полком до Гродно (Белоруссия), и там ее зачислили «товарищем» (рядовым) конно-польского уланского полка. В его составе «рядовой Соколов» принял участие в прусской кампании.

Георгиевский крест солдата

24 мая 1807 года, в битве при Гутштадте, Дурова несколько раз ходила в атаку. В разгар сражения, рискуя собой, она спасла жизнь раненого офицера, поручика Финляндского драгунского полка Панина. 29 и 30 мая участвовала в двухдневных боях под Гейльсбергом, 2 июня — в сражении у Фридланда. «Нас осыпали картечью, мозжили ядрами, а пронзительный свист адских пуль совсем оглушил меня», — напишет она позднее в своих воспоминаниях. За участие в сражениях Надежда была «представлена к чину и к знаку отличия Святого Георгия».

Между тем, отец Дуровой, повсюду разыскивая свою дочь, подал прошение «о возвращении им (семье) сей несчастной». В конце 1807 года Надежду вызвали на аудиенцию к самому императору Александру I. Прислушавшись к мольбе женщины оставить ее в рядах армии и узнав, что она в сражении спасла жизнь офицеру, государь лично вручил ей солдатский Георгиевский крест и произвел в младшие офицеры (корнеты), разрешив продолжить службу в Мариупольском гусарском полку, но под новым именем. Теперь ее звали так — Александров Александр Андреевич.

С началом Отечественной войны 1812 года корнет Александров участвовал в боевых действиях, развернувшихся от границ России до Тарутина, а в величайшем Бородинском сражении несколько раз ходил в атаку, был ранен ядром в ногу. Командир Ахтырского гусарского полка, знаменитый герой войны 1812 года Денис Давыдов вспоминал: «Дурову я знал потому, что с ней служил в арьергарде во время отступления нашего от Немана до Бородина».

В отставке

В начале сентября 1812 года русская армия оставила Москву и вышла на Рязанскую дорогу. Надежда, уже в чине поручика, приехала в штаб и обратилась к главнокомандующему Кутузову с просьбой принять ее ординарцем. После беседы ее приняли. Но, узнав, что она ранена в ногу и больна лихорадкой, Михаил Илларионович Кутузов посоветовал ей отправиться домой, отдохнуть и подлечиться.

Отец, Андрей Васильевич, к тому времени уже овдовевший, был рад приезду дочери, однако надолго удержать ее не смог. Поручик Александров вновь отправился на службу в ставку Кутузова и участвовал в кампаниях 1813-1814 годов, отличившись при Модлине и Гамбурге.

Прослужив всего около десяти лет в армии, вновь по настоянию отца, в марте 1816 года 34-летняя героиня Отечественной войны вышла в отставку в чине штабс-ротмистра. «Я видел этого заслуженного воина, — вспоминал поэт и журналист Николай Васильевич Сушков, — уже в черном фраке, в серых с лампасами брюках и с солдатским крестом святого Георгия и с офицерским бантом святого Владимира на груди… После обеда он курил табак из своей гусарской трубки…»

Дурова вновь вернулась в Сарапул, но затем перебралась в Елабугу, где купила деревянный домик с тремя окнами на улицу. «Минувшее счастье!., слава!., опасности!.. <…> жизнь, кипящая деятельностью!.. Прощайте!» — записала она в своих дневниках. Через 15 лет, прошедших в уединении, она вдруг занялась литературной деятельностью. Из Елабуги 5 августа 1835 года Надежда Андреевна впервые написала Александру Сергеевичу Пушкину, представив ему свою рукопись. Русский гений быстро оценил значение творчества Дуровой и помог опубликовать рукопись под названием «Записки Александрова» сначала в отрывках в журнале «Современник», а затем отдельным изданием. Пушкин искренне восхищался женщиной «столь необыкновенной», называя ее именем римской богини войны — Беллоной:

И на коне наездник новый,
В руке сжав сабли рукоять,
Беллоны вид приняв суровый,
Летит на вражескую рать…

С легкой руки поэта произведения Дуровой печатались в лучших журналах того времени — «Отечественных записках», «Библиотеке для чтения». Она оставила четыре крупных романа и несколько повестей, ныне совершенно забытых.

Неустрашимая

По воспоминаниям современников, Дурова всегда ходила в мужской одежде и говорила о себе исключительно в мужском роде, что порой приводило ее собеседников в замешательство. Однажды, Пушкин, навестив Надежду Андреевну во время ее пребывания в Петербурге, поцеловал ей руку. Она поспешно отдернула ее, покраснела и сказала: «Ах, боже мой! Я так давно отвык от этого!»

Пушкин, заинтересовавшись личностью «девицы-кавалериста», познакомился и с ее близкими родственниками. Он отмечал, что род Дуровых вообще отличался странностями. Так, о брате Надежды, Василии Андреевиче Пушкин пишет: «…нельзя было придумать несообразности и нелепости, о которой бы Дуров уже не подумал». Он упоминает, что тот лечился на Кавказе от какой-то психической болезни и описывает помешательство Дурова на одном пункте: иметь сто тысяч рублей.

Сама Надежда Андреевна также отличалась эксцентричностью. Жила она в одиночестве, но в окружении целой своры собак, своих любимиц. Однажды у нее умерла собачка, по которой она очень сокрушалась: обрядила собачку, как покойницу, положила на подушку и похоронила возле крыльца. Могилу обнесла решеткой. Биографы Дуровой вспоминают также, что как-то раз сын ее, Иван Васильевич Чернов, засватав невесту, послал ей письмо, прося благословения. Надежда Андреевна, вскрыв конверт и заметив, что ее называют «маменькой», немедленно порвала бумагу.

В своих «Записках» она не раз пишет о том, как тяжек ей был «выход из сферы, назначенной природою», но в душе, по ее словам, она всегда оставалась прежде всего солдатом Отчизны. Она отмечает: «Неустрашимость есть первое и необходимое качество воина; с неустрашимостью неразлучно величие души и, при соединении этих двух великих достоинств, нет места порокам или низким страстям».

21 марта 1866 года, на 83-м году жизни русской амазонки не стало, и только тогда соотечественники узнали подробности ее биографии из очерка, опубликованного в губернских газетах. В прессе также сообщалось о похоронах в Елабуге писательницы «Александры Андреевны Дуровой»: «Похороны девицы-кавалериста почтил местный кадровый батальон приличным воинским конвоем, проводившим ее до могилы. Георгиевский крест нес офицер».

Ирина СТРЕКАЛОВА