Хваткие пришельцы

Зыряне, или коми-зыряне, - коренной финно-угорский народ, проживающий в Республике Коми и некоторых других регионах России. Многие специалисты производят название народа зырян от русских слов «зыря», «зырить», «вызырить» (что означает «много пить»). Но в целом вопрос о происхождении слова «зыряне» до сих пор можно считать открытым.

Когда-то зыряне сами пришли в девственные леса Запечорья (Приполярного Урала). Судя по преданию, в момент их переселения здесь жила чудь, которая гостеприимно приняла пришельцев. Остатки чудских слов до сих пор встречаются в языке зырян. Через определенное время к ним стали переселяться и некоторые самоедские роды, а затем и русские крестьяне. В XV-XVI веках под давлением славяно-русской колонизации этнический массив коми сдвинулся в восточном направлении. Завершение формирования коми-зырян относится к XVII-XVIII векам, и они стали первым финно-угорским народом, перешедшим под власть Москвы.

Показательно, но когда-то у зырян не было не только воровства, но даже слова «вор». Их избы (керки) и кладовые никогда не запирались. Если хозяева выходили из дома, то вместо замка просто клали на скобку дверей палку. И этого было достаточно, чтобы никто не вошел ни под каким предлогом.

Если зверь был подстрелен одним охотником, а добит вторым, то по первому же требованию его возвращали первому стрелку. Вся добыча делилась без каких-либо споров поровну между охотниками. Ни один из них не пользовался зверьем, попавшим в капкан товарища. А если же брал чужие запасы еды, оставленные в лесу, то обязательно оставлял за это часть своей добычи. Однако в отношениях с посторонними зыряне всегда держались недоверчиво и даже были не прочь надуть инородца. Поэтому в начале XX века в местных судах дела о воровстве стали обыкновенным явлением.

Переселившись, зыряне оседали по берегам рек и первоначально ограничивались сенокосами, рыбной ловлей и расчисткой лесов под пашни. Но вступив в отношения с самоедами, они очень быстро поняли все выгоды оленеводства и стали обзаводиться оленями.

Журналист и писатель Василий Иванович Немирович-Данченко, старший брат знаменитого драматурга, откровенно писал об этом народе: «Зырянин на первый взгляд покажется вам и глуповатым, и дубоватым, но вы не верьте этой располагающей к доверию внешности. В конце концов он оказывается таким пройдохой, который наверное раз двадцать обернет вас кругом пальца, пока успеете вы заметить это».

Действительно, смышленость и практическая хватка пришельцев нигде так хорошо не выразились, как в их отношениях с простодушными самоедами, владельцами громадных оленьих стад. При помощи водки и торговли, обманывая на каждом шагу, зыряне сделались хозяевами почти всех домашних оленей, принадлежавших ранее самоедам. Последние были вынуждены наниматься к ним батраками и сезонными работниками.

Мало того, предприимчивые зыряне стали оттеснять и торгующих по Печоре купцов, захватив всю торговлю в крае. Они развили у себя замшевое производство, построили по течению Ижмы богатые и людные села. Даже стали появляться на крупнейших в России ярмарках, вплоть до Макарьевской. До революции многие современники отмечали, что украшения зырянских храмов отличались таким богатством, с которым нельзя было сравнить ни одну церковь в северорусских городах.

Зыряне всегда были язычниками. Принятие ими христианства связано с одним человеком - Стефаном Пермским. Он родился около 1340 года в городе Устюге в семье причетника Симеона. В молодости Стефан принял иночество в монастыре в Ростове, где решил обратить зырян ко Христу. Он составил азбуку их языка и перевел на него несколько церковных книг.

В 1379 году будущий святитель явился в Москву к епископу Коломенскому Герасиму и получил от него благословение на миссионерскую деятельность. Когда Стефан достиг поселения зырян, его встретили крайне враждебно: наметали костер дров, самого Стефана связали и даже обвязали соломой, чтобы сжечь. Но кроткий вид и бесстрашие апостола обезоружили язычников. Никто из них не посмел поджечь пленника.

Зыряне поклонялись силам природы. Особо благоговели перед громадным по толщине и высоте деревом - так называемой «прокудливой («причудливой», «злонравной». -Прим. авт.) березой». Она росла на возвышенном месте, где приносили в жертву добытых зверей. Стефан поставил рядом с ней свою келью, а через какое-то время срубил ее и сжег. Зыряне были возмущены и вновь решили убить христианина. Однако он обратился к ним с проповедью и сумел смирить гнев язычников.

Вскоре крестившиеся зыряне сами стали рубить священные деревья и сокрушать идолов, которым еще недавно поклонялись. Однако главное испытание апостолу предстояло впереди. В дремучих лесах жил главный жрец зырян - Пама. Люди не только уважали, но и боялись его, так как были уверены, что оттуда он управляет Пермской землей. Узнав о появлении Стефана, Пама стал говорить о ненужности новой веры.

Чтобы показать силу язычества, он предложил проповеднику испытание огнем и водой. Однако когда был зажжен дом, то Стефан спокойно пошел к пожару, а Пама отказался идти за ним, заявив, что «сгорит, как сушеная трава». Тогда народ потребовал второго испытания. Жрец не рискнул нырнуть в ледяную прорубь и был прилюдно посрамлен. Раздосадованные зыряне потребовали его казни, но Стефан отверг это предложение. Тогда зыряне изгнали главного волхва из Пермской земли, и он ушел со своим родом за Урал в Западную Сибирь.

После этого миссия Стефана стала намного успешнее. В начале 1396 года по приглашению московского митрополита Киприана он отправился в Москву. Там неожиданно заболел и 26 апреля (по старому стилю) умер. Прошел даже слух, что его отравили. Но авторитет Стефана был столь велик, что по приказу великого князя Василия, сына Дмитрия Донского, его похоронили в Кремле, в храме Спаса на Бору - в фамильной усыпальнице Рюриковичей. И это сделали несмотря на то, что он был простолюдином по происхождению.

Подвижническое дело Стефана закончил митрополит Сибирский и Тобольский Филофей. В 1713 году он по Иртышу и Оби добрался до мест, где жили потомки зырян-пермяков, ушедших в конце XIV столетия вслед за жрецом Памой. Первоначально Филофею даже не давали пристать к берегу. Но на третий день проповеди местные зыряне приняли христианство.

Зыряне не ограничивались хлебопашеством, оленеводством и торговлей. Огромную роль в их жизни играли охота и рыболовство. Они ловко использовали самопальные винтовки. В дуло едва входила пуля диаметром с горошину - чтобы не портить шкурки зверя. Такие пули охотник делал сам, откусывая зубами куски от свинцового прутка. Вместо ружейного ложа нередко использовались простые и кое-как обтесанные поленья. Основными объектами охоты были белки, горностаи и рябчики. Их не только стреляли, но и ловили силками и ловушками. Изредка объектом охоты становился медведь.

Много времени уделялось и рыбалке. Рыбу ловили как в реках, так и в озерах. Предпочитали ловить семгу, которую солили и продавали. Добывали также сига, хариуса, голавля, ерша, окуня и щуку. Крупные реки весной разливались и затапливали огромные пространства. Наступало самое удачное время для рыбаков, так как рыба попадала в заводи и тихие заливы. Зыряне запирали выход неводами, заборами и другими способами. Русские поражались, когда видели, как проголодавшиеся зыряне с аппетитом ели живую сырую рыбу, выдавив из нее лишь кишки и соскоблив ногтем чешую.

Еще столетие назад зырянина можно было легко отличить от русского. Они носили малицы, совики и пимы. Малица - это мешок из хорошо выделанных шкур молодых оленей, шерстью внутрь, с отверстием для головы и рукавами. Воротник, рукава и подол малицы украшались мехом. Поверх нее надевали ситцевую рубаху, а зимой - совик, или парку (то же, что и малица, но шерстью наружу, с капюшоном). Пимы - сапоги из оленьего меха, шерстью вверх, которые затейливо украшались кусочками красного сукна и различными мехами.

Но в конце XIX века зыряне носили уже просто русский крестьянский костюм. Кто побогаче, надевали даже импортное «немецкое платье». Верхом франтовства считалось носить в любую погоду зонт от дождя в комплекте с резиновыми калошами и ярким шарфом на шее. Такие сельчане считались писаными красавцами!

Евгений ЯРОВОЙ