В июне 1900 года в Тифлисе был издан исторический труд поручика В. Раковина «Тенгинский полк на Кавказе 1819-1845 гг.», посвящённый 100-летнему юбилею полка.

17 страниц этой книги посвящены одному из офицеров полка — поручику Михаилу Юрьевичу Лермонтову. И они показывают нам совершенно незнакомого Лермонтова…

Из скупых боевых донесений, приведённых в книге Раковича, становится ясно, что поэт в составе Кавказского корпуса по-настоящему воевал. А не только флиртовал с дамами, рифмовал на бумаге да изводил колкостями офицеров, пьющих минеральные воды и шампанское.

Мечта об отставке

К лету 1840 года в России Лермонтов уже был известным поэтом, но со шлейфом бретёра (дуэлянта, скандалиста), которого за вызов к барьеру сына французского дипломата Баранта направили из столичной гвардии охладить пыл на Кавказ. Лишь сам автор прогремевшего стихотворения «Смерть поэта» уже осознавал, что его удел не военная карьера, а литература. Труд 650 крепостных крестьян в деревнях Тверской и Пензенской губерний гарантировал ему безбедное существование в отставке, кроме того, была надежда на военную пенсию.

По законам того времени получить отставку до выслуги лет офицер мог лишь по болезни или ранению, а также за награждение боевым орденом или наградным оружием. Значит, чтобы получить вожделенную волю, оставался один выход — храбро воевать. 8 июня 1840 года поручик Михаил Лермонтов прибыл в штаб своей воинской части, а уже 6 июля вызвался добровольцем от полка в состав экспедиции генерал-лейтенанта Аполлона Галафеева к аулу Большой Чечень у крутого берега горной речки Валерик. Командовал экспедиционным отрядом генерал-адъютант Павел Граббе. Генерал-адъютант уже имел в своём подчинении одного петербургского смутьяна, подполковника Константина Данзаса — секунданта убитого на дуэли Пушкина, прибывшего в Тенгинский полк ещё в 1839 году и уже отлично командовавшего ротой бывалых вояк. Граббе был убеждён, что чеченские пули — лучшее «лекарство» от столичных глупостей молодых дворян. И потому дал своё согласие на командировку поручика Лермонтова.

«Я к вам пишу случайно; право…»

Сражение на реке Валерик — одно из самых известных сражений в ходе Кавказской войны, в котором принимал участие Михаил Лермонтов

Эти строки лермонтовского стихотворения «Валерик», ставшего романсом, знает каждый поклонник творчества поэта. Не все знают, что за этот кровопролитный бой Михаил Юрьевич был представлен к боевому ордену — Святому Владимиру 4-й степени с мечами и бантом.

Отряд армейцев и терских казаков подошёл к крутым и сильно заросшим берегам горной речки Валерик и был вынужден раз за разом, под сильным ружейным огнём, штурмовать редуты из брёвен, которые горцы укрепляли перед этим три дня. Приходилось идти в штыки и брать редуты в шашки. Аполлон Галафеев в своём рапорте начальнику отряда генерал-адъютанту Павлу Граббе об итогах битвы у реки Валерик обходился армейской прозой: «Успеху сего дела я обязан распорядительности и мужеству полковых командиров, офицерам Генштаба, а также Тенгинского пехотного полка поручику Лермонтову, с коими они переносили мои приказания войскам в пылу сражения в лесистом месте, а потому заслуживают особенного внимания, ибо каждый куст, каждое дерево грозило всякому внезапною смертью».

За «дело у Валерика» генерал-лейтенант Галафеев представил поэта к высокому ордену — Святого Владимира. Но генерал-адъютант Граббе, подписывая представление уже перед отправкой в Санкт-Петербург, понизил орден до Святого Станислава 3-й степени с мечами из-за того, что «поручик Лермонтов орденов ещё не имеет».

Но Михаил Юрьевич этого ещё не знал, некогда было ему об этом думать. 4 октября 1840 года отряд Галафеева двинулся к аулу Шали, где, по данным разведки, скопилось большое число мятежников во главе с самим Шамилём. 10 октября поручик Лермонтов вызвался добровольно заменить раненого юнкера Дорохова в командовании отрядом казаков-охотников. По сути, это была команда полковой разведки. Разведка, захват языков, внезапный налёт авангарда на посты горцев — это была ежедневная тактика рубак, которыми вызвался командовать автор стихотворения «Бородино».

Трусов и бестолковых командиров они бы над собой не потерпели. Боле того, русские были вынуждены отбивать яростные контратаки горцев, рвущихся показать своему Шамилю их отвагу в бою с неверными. Отряд казаков-добровольцев однополчане вскоре окрестили «Лермонтовским отрядом». Их считали лихими рубаками из-за привычки не пользоваться огнестрельным оружием, а внезапным ударом поражать горцев шашкой или кинжалом. Сам Михаил Юрьевич запомнился сослуживцам тем, что в бой вёл своих казаков на ослепительно белом коне, с белой холщовой фуражкой на голове, в алой рубахе, с сюртуком без эполет. На боку — кавказская казачья шашка и кинжал, за поясом — пара пистолетов. Ни дать ни взять атаман казаков-разбойников! Терцы-сорвиголовы шли в его команду ещё и потому, что всегда были первыми в захвате трофеев, а в богатых аулах было что взять. Лермонтов в те месяцы отрастил длинные волосы и бакенбарды, густую бороду. Впрочем, последнее являлось не проявлением вольного духа, а маскировкой, чтобы не отличаться от рядовых казаков в прицелах стрелков-горцев. И где было найти в горах цирюльника, чтобы подстричься?

Не награждённый посмертно

Аполлон Галафеев не мог нахвалиться на командира своей разведки: «Невозможно было сделать выбора удачнее: всюду поручик Лермонтов, везде первый подвергался выстрелам хищников и во всех делах оказывал самоотвержение и распорядительность выше всякой похвалы».

Галафеев и императорский адъютант Граббе уже были единодушны в отправлении ходатайства в Санкт-Петербург в ноябре 1840-го: лихой поручик достоин перевода в гвардию с тем же чином! Все свои прошлые проступки искупил с лихвой, причём даже не кровью — все пули свистели мимо. Михаил Юрьевич в бою рубился как заговорённый от чеченского свинца и булата. Хотя против поредевшего царского отряда горцы дрались насмерть в течение 11 суток. По итогам того сражения князь Григорий Голицын тогда же отправил в столицу своё представление на героя-поэта, ходатайствуя о награждении его золотым оружием с надписью «За храбрость». В тексте представления князь отмечал: «За отличную службу поручика Лермонтова и его распорядительность, проявленные им во время 2-й экспедиции в Большую Чечню с 9 по 20 ноября 1840 года».

После таких тяжёлых боёв поручик-фронтовик Лермонтов был отправлен в заслуженный отпуск, в Санкт-Петербург и Москву. Именно в этот период он перенёс на бумагу свои фронтовые впечатления: «Валерик», ряд стихов на темы покорения Кавказа. Он не торопился в полк, ожидая императорского рескрипта о награждении орденом или вручения в Зимнем дворце золотого оружия. По традициям того времени его героям вручал лично император. И тогда вожделенная, заслуженная в отчаянных рубках отставка! И личная, и творческая свобода!

Совсем не маниакальным поклонником войны был автор «Героя нашего времени». 15 июня 1841 года он почувствовал себя неважно, о чём не преминул сообщить военным врачам Пятигорского госпиталя. Справку о болезни и ходатайство о продолжении лечения на водах поручика Лермонтова подписал ординатор военного госпиталя Иван Барклай-де-Толли — родственник знаменитого военного министра. Михаил Юрьевич, успокоившись, ожидал вестей и наград из Санкт-Петербурга, коротая время в обществе знакомых. В том числе и своего однокашника по юнкерскому училищу Николая Мартынова.

Почта в те времена шла долго. Через две недели после гибели поэта на дуэли, 30 июля 1841 года, из петербургской военной канцелярии пришёл ответ на наградные представления в отношении поручика Михаила Лермонтова. Император не утвердил представления к ордену Святого Станислава с мечами и к золотому оружию «За храбрость» на том основании, что «во время боевых действий сей офицер находился не при своём полку, а вызвался командовать отрядом терских казаков добровольно». Более того, начальство, уже оплакивающее павшего героя, получило ещё и личный нагоняй от Николая I, чтобы «не смело впредь позволять поручику М. Лермонтову оставлять расположение полка и впредь использовать его только для службы в строю».

Александр СМИРНОВ