Великий уход

Автор: Maks Ноя 5, 2018

Финал жизни у Льва Толстого выдался такой, что сам писатель вполне мог бы написать по этому сюжету роман. Хотя из Ясной Поляны он ушел не в творческих поисках, а в поисках самого себя и покоя. Но не нашел ни того, ни другого.

От любви до ненависти

До сих пор не вполне понятно, что заставило Льва Николаевича покинуть Ясную Поляну и пуститься в странствия. Чтобы разобраться в этом, обратим внимание на окружение великого писателя.

Супруга Софья Андреевна (урожденная Берс) — верная спутница жизни, мать его многочисленных детей, соратница, секретарша. Самый близкий человек, постепенно становившийся самым ненавистным.

Вступив с ней в брак, Толстой предложил отдавать часть доходов на бедных, на больницы и просвещение народа. Софья Андреевна сначала не возражала, но, когда доходило до дела, — ворчала, а потом и вовсе взялась закручивать гайки. На этой почве у супругов все чаще происходили ссоры. Жена скандалила, Толстой отмалчивался, но пытался делать по-своему. Софья Андреевна тоже гнула свою линию, закатывала истерики с катанием по земле и стрельбой из пугача.

В 1892 году Толстой подписал акт, передав ей и детям все недвижимое имущество. Жена тут же запретила яснополянским крестьянам рубить дрова в графском лесу и наняла для отлова нарушителей охранника-черкеса. Лев Николаевич злился, но сделать ничего не мог. Крестьяне ему сочувствовали, тем более что и сами оказались в пострадавших.

Лев Толстой с женой Софьей

Отношения писателя с супругой трудно назвать безоблачными

Зато в октябре 1909 года Толстой подписал завещание, по которому фактически передавал права на литературные произведения своему другу, критику Владимиру Черткову.

Супруга, узнав о завещании, впала в очередную истерику — разрезала на кусочки и сожгла портрет Черткова.

Дети в семейном конфликте раскололись. Старший сын Сергей и старшая дочь Татьяна вели себя нейтрально, но скорее сочувствовали отцу. Александра, ставшая видной деятельницей Красного Креста, безусловно и пылко приняла его сторону. Илья, Лев, Андрей, Михаил поддерживали мать.

Особо близка в последние годы к писателю была его сестра Мария, жившая неподалеку, в Шамординском монастыре, и собиравшаяся принять постриг. Но она хотела примирить графа с православной церковью, а его это раздражало.

В сущности, единственным человеком, который все время находился при Толстом и которому он полностью доверял, был семейный врач, словак по национальности Душан Маковицкий. Он помогал писателю как редактор, лечил крестьян, вел себя со всеми корректно.

Толстой в дневнике постоянно писал о том, как его достала супруга, что надо уйти из семьи, хотя, возможно, все эти семейный разборки нужны для его нравственного самоусовершенствования.

Обнаружив, что жена роется в его личных бумагах, Лев Николаевич начал писать «Дневник для самого себя» (более секретный, чем обычный). Но супруга нашла эти записи в мужнином сапоге. Грянула очередная истерика и резкие объяснения.

Вагонные споры

2 октября 1910 года в усадьбу приехали Сергей и Татьяна и довольно резко поговорили с матерью. Какое-то подобие семейного равновесия восстановилось, но оно было очень хрупким.

Толстой начал прорабатывать варианты своего ухода, хотя так окончательно и не понял, куда же он пойдет и где преклонит голову. Правда, начал тайком копить деньги.

Ночью с 27 на 28 октября Толстой лежал в постели, но не спал. И увидел, что Софья Андреевна снова роется в его бумагах. Давно копившееся нервное напряжение вышло наружу. Жена ушла спать, а Толстой собрал с помощью дочери Александры вещи и покинул Ясную Поляну. Вместе с Маковицким.

Верхом они добрались до станции Щекино, где полтора часа ждали поезд (графу казалось, что вот-вот появится Софья Андреевна). На поезде доехали до Горбачева, где пересели на рейс Сухиничи — Козельск. У графа было с собой только 50 рублей, поэтому пришлось взять билет третьего класса.

Пассажиров набилось так много, что Толстой большую часть времени провел на площадке. Его узнали некий землемер и гимназистка Туманская, которые завязали спор, доказывая, что прогресс важнее всяких там духовных поисков. Толстому это путешествие понравилось, но именно оно, судя по всему, и свело его в могилу. На холодном ветру он подхватил воспаление легких.

Из Козельска Толстой и Маковицкий на ямщике доехали до Оптиной пустыни, а оттуда отправились в Шамординский монастырь. В обители Лев Николаевич встретился с сестрой, которая уговаривала его остаться. Он был не прочь, но боялся, что его будут донимать насчет примирения с церковью. Между тем Маковицкий заметил у писателя признаки болезни — слабость, сонливость, сильную зевоту.

В дальнейший путь Толстого толкнуло появление дочери Александры, которая привезла новости и письма из дома. Софья Андреевна, узнав об уходе мужа, несколько демонстративно и неуклюже пыталась утопиться. Толстого это не смягчило. Зато писателя расстроило, что известие о его уходе стало всероссийской сенсацией.

Скажи «каюсь»

Утром 31 октября он отбыл с дочерью и верным Маковицким в Козельск, где сел на поезд до Раненбурга.

Конечную цель путешествия на тот момент еще не определили, но граф склонялся к тому, чтобы уехать в Болгарию. Почему именно туда? Наверное, потому, что по менталитету и языку болгары похожи на русских. Толстого они тоже считали корифеем, зато среда была для него абсолютно новой, не опостылевшей.

Из-за ухудшившегося самочувствия доехать удалось только до станции Астапово (современная Липецкая область). Здесь не было даже гостиницы, и Маковицкий обратился за помощью к начальнику станции — латышу Ивану Озолину. Тот сразу же уступил писателю комнату в своей квартире.

Уход Толстого стал событием не только общероссийского, но и общемирового масштаба. Ведь, совершив такой шаг на 83-м году жизни, граф делом показывал — духовные ценности для него важней материальных.

Власти не знали, как реагировать на случившееся, но от Козельска Льва Николаевича сопровождал шпик, регулярно славший рапорты о происходящем. Синод собрался на специальное заседание, ничего, впрочем, так и не решив.

Зато инициативу проявили в Оптиной пустыни, направив в Астапово старца Варсонофия с простой инструкцией. Если граф шепотом скажет ему на ухо всего одно слово: «Каюсь», — то можно причастить умирающего. Таким образом вся история с отлучением как бы дезавуировалась.

Однако Варсонофия к графу не пустили. Как не пустили и его сестру Марию, и вообще всех, кто мог бы подтолкнуть писателя к примирению с церковью.

Насколько он сам был готов к такому примирению? Трудно сказать. Но окружали его в последние дни именно те, кого можно отнести к «передовой общественности» и кто ценил его, прежде всего, как писателя и философа, бросившего вызов официозу.

«Я люблю много, я люблю всех»

Озолин получил от собственного начальства особые полномочия, став чем-то вроде наместника Астапово. Журналистов он жестко отшивал, но для рижской газеты сделал исключение, послав 6 ноября телеграмму: «Ночью состояние здоровья Толстого улучшилось. С утра температура была 37,2. Дыхание хорошее, но слабость такая же. Совет будут держать 6 докторов».

От нервного напряжения Озолин иногда начинал плакать: «Нет, я не могу допустить, чтобы у меня в доме умер Лев Толстой».

Однако на следующий день Толстой скончался…

Видя хлопоты окружающих, Лев Николаевич говорил: «Бог все устроит». Никаких пожеланий не высказывал, кроме одного — чтобы никто не надоедал. Его последней репликой были, вероятно, слова, расслышанные старшим сыном Сергеем: «… истину… я люблю много, я люблю всех…». Вполне соответствует тому, как его образ воспринимала читающая публика.

Толстой искал истину и простоту, но невольно оказался в положении участника ток-шоу. И все подробности его ухода и смерти сегодня выкладывались бы в Интернете.

Хотя публика тогда была поприличней. На его похороны в Астапово съехались несколько тысяч человек, но, как с удовлетворением отмечалось в рапорте Петра Столыпина, мероприятие обошлось без эксцессов.

Николай II наложил на этом рапорте резолюцию: «Душевно сожалею о кончине великого писателя, воплотившего во время расцвета своего дарования в творениях своих образы одной из славных годин русской жизни. Господь Бог да будет ему милосердный судья». Вполне корректно.

Олег ПОКРОВСКИЙ

  Рубрика: Версия судьбы 335 просмотров

Предыдущая
⇐ ⇐
⇐ ⇐
Следущая
⇒ ⇒
⇒ ⇒

https://zagadki-istorii.ru

Домой

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*

SQL запросов:44. Время генерации:1,013 сек. Потребление памяти:11.59 mb