Капкан для железного Феликса
Феликс Дзержинский всегда воспринимался как один из ближайших и самых верных соратников Ленина. Не случайно именно он в январе 1924 года возглавил комиссию по организации похорон большевистского лидера. Прошло два с половиной года, и на погост отнесли самого Железного Феликса.
Главный чекист защищал кулаков
Его деятельность ассоциируется прежде всего с созданием советских спецслужб, подчинявшихся ему как председателю ВЧК — ОГПУ. При этом в политическом плане Дзержинский не считался фигурой сильной и самостоятельной. В состав политбюро он вошел только в 1924 году, причем не полноправным членом, а кандидатом.
«Самостоятельной мысли у Дзержинского не было, — вспоминал Троцкий. — Он сам не считал себя политиком, по крайней мере при жизни Ленина. По разным поводам он неоднократно говорил мне: я, может быть, неплохой революционер, но я не вождь, не государственный человек, не политик. В этом была не только скромность. Самооценка была верна по существу».
Однако, когда после смерти Ленина началась борьба за власть внутри партии, акции Дзержинского резко повысились. Сначала тройка Сталин — Зиновьев — Каменев одержала победу над Троцким, а затем Сталин громил уже «новую оппозицию» в лице объединившихся с Троцким Зиновьева и Каменева.
Дзержинский поддерживал Сталина, и тот, стремясь оттеснить Каменева от руководства экономикой, продвинул Феликса на пост председателя Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ).
Естественно, у оппозиционеров Железный Феликс торчал как кость в горле. Дзержинский критиковал их за идею прижать «кулаков» и крестьян вообще, чтобы получить средства на ускоренную индустриализацию.
Партию трясло от дискуссий, одна из которых разыгралась на пленуме ЦК 20 июля 1926 года.
Последняя речь
В этот день Дзержинский внимательно выслушал доклад Каменева о хлебозаготовках. Затем Пятакова, который доказывал, что деревня слишком разбогатела и пора за нее взяться.
Поднявшись на трибуну, Дзержинский заявил, что предыдущие ораторы «проявили полное незнакомство с теми вопросами, о которых они здесь трактовали».
Дзержинский разволновался, прижал руку к левой стороне груди. Многие воспринимали его прижатую к сердцу руку как ораторский прием или актерство. На самом деле его любили далеко не все. Зиновьев как-то бросил: «У него, конечно, грудная жаба; но он что-то уж очень для эффекта ею злоупотребляет».
Несколько товарищей вывели Дзержинского из зала и уложили на диван в соседней комнате. Врач сделал укол камфары и дал ландышевых капель. Через два часа Дзержинский встал, дошел до автомобиля и поехал домой, в жилой корпус около Оружейной палаты. Сам поднялся по лестнице. Жена, увидев состояние мужа, предложила разобрать ему постель. «Я сам», — сказал Дзержинский. Прошел в комнату и упал между двумя кроватями.
Врача вызвали сразу, но было уже поздно. В 16:40 Дзержинский скончался.
Вскрытие проводилось ночью с 00:30 до 01:30 группой, возглавляемой ведущим патологоанатомом Алексеем Абрикосовым (он же руководил вскрытием тел Ленина, Фрунзе, Бехтерева, Куйбышева).
Медицинское заключение гласило: «Основой болезни Дзержинского является общий артериосклероз, особенно резко выраженный в венечной артерии сердца. Смерть последовала от паралича, развившегося вследствие спазматического закрытия просвета резко измененных и суженных венечных артерий».
Еще в 1922 году в Сухуми врач предупредил Дзержинского: «Только режим и лечение, или вас хватит не более чем на два-три года». В конце 1925 года у него впервые случился приступ стенокардии, или, как тогда говорили, грудной жабы, и доктора потребовали ограничить ежедневное время работы четырьмя часами. Дзержинский, разумеется, проигнорировал рекомендацию.
Таким образом, официальные причины смерти не вызвали бы никаких сомнений, если бы не одна странность.
В акте заключения говорится: «Органы дыхания: дыхательные пути не изменены, легкие всюду мягки, воздушны, несколько отечны и застойны. Плевра не изменена». Однако Дзержинский еще в дореволюционные времена болел туберкулезом, более-менее его залечил, но следы в легких, конечно, остались. И не заметить этого патологоанатом Абрикосов не мог, поскольку считался еще и одним из ведущих специалистов по туберкулезу.
Кроме того, по неизвестной причине черепную коробку вскрывать не стали. Не исключено, что представленный на вскрытие труп подменили, а врачи предпочли подмену «не заметить», тем более что в официальном заключении объект не называется по имени, а говорится о «трупе пожилого мужчины» (Дзержинскому было 49 лет). Или же врачи занимались откровенной фальсификацией.
Возможно, Дзержинского отравили, а яд, каким бы быстро разлагающимся он ни был, дольше всего должен сохраняться в мозгу, что и объясняет нежелание вскрывать черепную коробку.
Позже участники пленума вспоминали, что стакан с водой, из которого пил Дзержинский во время выступления, убрали сразу после его ухода с трибуны.
Третий на престижном участке
Тело Дзержинского выставили для прощания в Колонном зале Дома Союзов. Громадное количество венков было возложено не только от чекистов и хозяйственников, но и от организаций, шефом которых он являлся, — детских домов, технических и научных кружков, спортивных клубов. Самое большое впечатление произвел венок от тульского областного отдела ГПУ, сделайный из винтовок, револьверов и скрещенных шашек.
Во время похорон гроб до Красной площади несли на руках, периодически сменяя друг друга, руководители партии — Сталин, Калинин, Молотов, Рыков, Бухарин. Иногда подключались и противники (если не убийцы) покойного — Троцкий, Каменев, Зиновьев.
Троцкий буквально не знал удержу в патетике: «Бледное лицо его в гробу под светом рефлекторов было прекрасно. Горячая бронза стала мрамором. Глядя на этот открытый лоб, на опущенные веки, на тонкий нос, очерченный резцом, думалось: вот застывший образ мужества и верности. И чувство скорби переливалось в чувство гордости: таких людей создает и воспитывает только пролетарская революция».
Сталин говорил проще, но тоже образно: «Когда теперь, у раскрытого гроба, вспоминаешь весь пройденный путь товарища Дзержинского — тюрьмы, каторгу, ссылку. Чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией, восстановление разрушенного транспорта, строительство молодой социалистической промышленности, — хочется лишь одним словом охарактеризовать эту кипучую жизнь: горение…» Позже именно так — «Горение» — назвал свой роман о Дзержинском сын репрессированного «бухаринца» Юлиан Семенов.
У Кремлевской стены существовали братские могилы, но видных большевиков в соответствии с новыми веяниями обычно кремировали и замуровывали урны с их прахом в саму стену. Захоронения в гробу на престижном участке удостоились лишь двое — Яков Свердлов (в 1919-м) и Михаил Фрунзе (в 1925-м). Дзержинский стал третьим.
Олег ПОКРОВСКИЙ
Предыдущая⇐ ⇐Пьер Нарцисс 1977-2022: Три недели мучений⇐ ⇐
Следущая⇒ ⇒«Траурный» рубль Екатерины⇒ ⇒
https://zagadki-istorii.ru