«Тише едешь — дальше будешь» — универсальная формула выживания в высших эшелонах власти, особенно в тоталитарных государствах. Но не менее важными в этой среде являются беспринципность и слепое повиновение лидеру. Именно этими качествами в полной мере обладал Лев Захарович Мехлис.

Чтобы удержаться наверху, он был вынужден демонстрировать Сталину поистине собачью преданность — хотя, вполне возможно, его усердие было искренним, и как раз это и нравилось вождю. Как иначе объяснить то, что за катастрофический провал на Крымском фронте Мехлис, можно сказать, отделался лишь испугом, в то время как любой другой на его месте немедленно был бы репрессирован как враг Страны Советов?

Юность «непоколебимого борца»

Лев Мехлис родился 13 января (по новому стилю) 1889 года в Одессе. В юности он был участником событий 1905 года, примкнув к отряду еврейской самообороны. Впоследствии Мехлис стал одержим революционным духом — ни один митинг не обходился без его участия. Партийные пропагандисты указывали на факт его ареста царской полицией за хранение оружия, однако сам Лев Захарович почему-то не особо афишировал эту деталь, что наталкивает на мысль: биографы просто выдумали очередную «героическую» историю.
По понятным причинам пришлось ему умалчивать и о членстве в Еврейской социал-демократической партии «Поалей Цион», которая противостояла большевизму.

Оценив все перспективы случившейся без его участия Октябрьской революции, Мехлис в 1918 году вступил в РКП(б). Вскоре его отправили на фронт комиссаром, Здесь-то Лев Захарович и продемонстрировал свою преданность общему делу, идя в атаку в первых рядах и получив в 1920 году под Геническом боевое ранение. Тем не менее с политикой, в которую Мехлис стал метить после революции, отношения у него не заладились. Отмечая его храбрость в боях, политотдел армии далее оговаривался, что «как политком он не имеет политического такта и не знает своих прав и обязанностей».

И все же дела у Мехлиса пошли в гору, ведь на Юго-Западном фронте он познакомился с членом Реввоенсовета Иосифом Сталиным, который, оценив прыткость усердного комиссара, по возвращении в Москву определил его в аппарат Совета народных комиссаров, а затем сделал своим помощником в ЦК партии.

Секира вождя

В 1930 году Мехлис стал главным редактором газеты «Правда». Восторженные описания советской действительности в самой главной газете СССР были высоко оценены Сталиным, который как раз подыскивал кандидата на высший военно-политический пост — начальник политуправления РККА, с целью «окончательного избавления армии от контрреволюционных элементов». 30 декабря 1937 года решение было принято. Мехлис оказанное ему доверие оправдал — под маховик репрессий попало множество военачальников и командиров разного уровня. Были арестованы свыше 200 сотрудников разведывательного управления — и это в то время, когда у СССР в канун Второй мировой войны отсутствовали военные атташе в «главнейших», как их называли в политотделе Разведупра, странах: США, Британии, Франции, Германии, Италии, Японии.

Может быть, в глубине души функционер Мехлис (к слову, называемый биографом Сталина Саймоном Монтефиоре не иначе как «мрачный демон») понимал, что своими руками ставит государство на грань катастрофы, но желание выслужиться и остаться одним из «теневиков власти» неизменно брало верх. К слову, Лев Захарович проявил себя еще и как инициатор утверждения культа личности Сталина — именно ему принадлежит авторство известного лозунга «За Родину, за Сталина!», который был придуман во время пребывания в районе боевых действий у озера Хасан.

Кстати, там Мехлис пытался заявить себя в качества пропагандиста, хотя выходило у него не очень хорошо. Так, в своих листовках, обращенных к японским солдатам, он использовал те же марксистские формулировки, что и во время политзанятий, в результате чего дошел до глупейшей ошибки, заклеймив императора Хирохито — в буквальном смысле божественного для японцев человека — «агрессором и врагом японского народа». Понятно, что такая пропаганда производила лишь обратный эффект.

Но Мехлис не вынес уроков из японской истории, аналогичным образом оплошав в период Польского похода РККА — в агитационных листовках содержался призыв «бить польских панов», хотя на заселенных украинцами восточных территориях Второй Речи Посполитой панами называли также простых трудящихся.

Самыми безобидными были его пропагандистские промахи в Зимней войне — лозунг «Избавимся от ига капиталистической эксплуатации!» финны, которых в своей стране устраивало все, просто не поняли.

Вскоре Льву Захаровичу поручили определить виновных в катастрофе советского западного фронта после нападения нацистской Германии. Генералы Коробков, Климовских и Павлов были арестованы и расстреляны в течение месяца, хотя формулировки в фальсифицированном Мехлисом обвинительном заключении неприятно удивили даже Сталина.

Казалось, было очевидно, что военным политуправлением руководит не тот человек, но Сталин не осуществлял никаких кадровых замен. Как позднее отмечал писатель Константин Симонов, Мехлис был для вождя «секирой» — верной и преданной, — которую тот использовал в своих делах. Подобная преданность была доведена до такой крайности, что порой противоречила здравому смыслу. Известный партизан Илья Старинов в своей книге «Записки диверсанта» вспоминает о том, как пытался предложить Мехлису использовать против подступавших к Москве немцев мины замедленного действия. «На третьей или четвертой фразе <…> он стал упрекать меня и авторов письма в безответственности». Опираясь на июльское выступление Сталина по радио, Лев Захарович предлагал «заморозить гитлеровцев», сжигая в Подмосковье леса и деревни. Возражения, что леса использовались партизанами, а деревенские жители остались бы без крова, верным псом вождя Мехлисом игнорировались — превратить Подмосковье в «снежную пустыню» постановил сам Сталин, какие могли быть возражения?

Крымский провал

Но столь верный слуга все еще был нужен вождю. По его поручению в начале 1942 года армейский политработник №1 отправился в Крым — его основным заданием было переломить ситуацию на фронте. В происходящем Лев Захарович, по своему обыкновению, «разобрался» всего за пару дней, тут же отрапортовав в Москву, в частности, что «комфронта Козлов… оставляет впечатление… неуверенного в своих действиях командира». На местах сразу же начались аресты и снятие с должностей. Тыловые подразделения были перемещены ближе к передовой, а окопы были и вовсе отменены — мол, они понижают боевой дух солдат.

Мехлис настоял на наступлении 27 февраля 1942 года, которое обернулось для фронта катастрофой. Даже придвинутый к передовой тыл получал от немцев полной мерой.

Однако чаще всего Мехлису припоминают неудачу в Керченской оборонительной операции. Советские войска имели преимущество в численности войск, танков и артиллерии, уступая немцам лишь в авиации. Более того, 6 мая 1942 года летчик-хорват перелетел линию фронта, чтобы сообщить: немцы вот-вот начнут наступление. Но, как и 22 июня прошлого года, оповещения командармам об этом были разосланы Военсоветом Крымфронта не сразу, а потом уже было поздно: ранним утром 7 мая немецкая авиация разрушила связь между армиями. К вечеру 8 мая германские войска прорвали линию обороны до 10 километров в глубину.

Мехлис по старой привычке написал Сталину отчет, в котором снова указал на промахи Козлова, но вождь уже догадывался, что дело не только в комфронта. «Вы держитесь странной позиции стороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта… — отвечал он Мехлису. — На Крымском фронте Вы — не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта <…> Дела у Вас в Крыму несложные, и Вы могли бы сами справиться с ними».

4 июня 1942 года последовало снятие Льва Захаровича с поста начальника ГПУ РККА. Сталин стал больше доверять компетентным военным, и последовало укрепление армии, итогом которого можно считать победу в Сталинградской битве и другие успехи советских войск.

Но, видимо, безоговорочная преданность позволила опальному Мехлису умереть своей смертью. Он скончался в феврале 1953 года от инсульта, будучи на пенсии, совсем немного не дожив до кончины своего хозяина — Сталина.

Станислав ОСТРОВСКИЙ