Пушкин как-то назвал Ломоносова «первым русским университетом». Действительно, широта таланта ученого поражает: химия, физика, астрономия, геология, поэзия! Но увы, гений русской науки был еще и «мастером» крепко выпить. Из-за этого порока великий ученый даже чуть было не загремел в Сибирь…

Самое громкое из пьяных чудачеств Ломоносова случилось осенью 1742 года. Вечером 26 сентября в доме у садовника Академии наук — немца Иоганна Штурма — собрались гости. Тут надо пояснить, что садовник Штурм жил тем, что ссужал желающих деньгами под проценты. Одним из постоянных должников садовника был как раз адъюнкт Ломоносов (академическое звание «адъюнкта» в XVIII веке примерно соответствовало нашему «младшему научному сотруднику»).

Украли епанчу

Как и полагается младшему научному сотруднику, Ломоносов имел постоянную нужду в деньгах. Оклад у него был весьма скромный, а жизнь в столице — весьма недешевая. В результате, ученый едва сводил концы с концами. И регулярно одалживал то пятерку, то десятку у садовника-ростовщика. В итоге, к сентябрю 1742 года за Ломоносовым числился долг в 65 рублей. Сумма по тем временам немаленькая.

Постоянная нужда и тревожные мысли о растущем долге нервировали молодого ученого. И вот долго копившееся напряжение привело к «взрыву». В очередной раз крепко выпив, Ломоносов не выдержал и решил «разобраться с немцем-живоглотом, который тянет жилы из русских людей». В общем, ситуация сложилась примерно как у Раскольникова в «Преступлении и наказании» — тот тоже свою старушку-процентщицу шибко невзлюбил.

Итак, когда дружеская пирушка у Штурма была в самом разгаре, служанка садовника внезапно наткнулась в сенях на пьяного Ломоносова. Обнаруженный, он стал шуметь и, ворвавшись в горницу, закричал, что гости Штурма украли у него епанчу (плащ).

Когда ему предложили осторожнее выбирать выражения, он схватил «болван, на коем парики вешают» и начал бить им садовника и его гостей. Завязалась драка, которая чуть не закончилась поножовщиной. Ломоносов вытащил шпагу и — как потом показывали свидетели — «двери шпагою рубил».

Поняв, что дело плохо, садовник Штурм, его жена и гости повыскакивали в окна.

Подоспела полиция. Ломоносова забрали в участок. Затем ученого отпустили домой, так как ему требовалась помощь врача. Садовник в своей жалобе сообщил, что двое из его гостей были избиты Ломоносовым до полусмерти. Но и гости, видимо, дрались неплохо, так как штатный врач Академии наук, вызванный на дом к Ломоносову, нашел того с распухшим коленом, «плюющим кровью» и с «сильной ломотой в груди».

Скандал в Академии

Но, едва выправившись, Ломоносов опять принялся за старое. На этот раз жертвами его буйства стали коллеги-ученые.

Во время одного из научных заседаний пьяный Ломоносов — в шляпе и верхней одежде — вошел в зал и показал профессору Винсгейму «крайне поносный знак из пальцев» (фигу). Затем, пройдя в Географический департамент, начал там бранить профессоров и академического секретаря Шумахера, называя того «вором».

Затем вновь вернулся в зал к академикам и там «продолжил дискуссию», называя своих оппонентов «мошенниками» и «сукиными детьми». При этом Ломоносов кричал: «Я столько же смыслю, сколько и профессор, и я — природный русский притом!»

К счастью, драки в этот раз удалось избежать. Излив все, что накопилось у него в душе, Ломоносов покинул здание Академии.

Оскорбленные академики составили жалобу и потребовали наказать дебошира. Среди подписантов были известные ученые Миллер, Штелин и даже Рихман (тот самый, что позднее погибнет от удара молнии в момент наблюдения за «небесным электричеством»), Участие Рихмана особенно показательно — ведь изначально он был дружен с Ломоносовым. Но даже он счел поведение своего приятеля недопустимым.

Правительственная комиссий, разобрав все «художества» Ломоносова, определила: буяна надлежит бить плетьми, после чего сослать в Сибирь. К счастью, императрица Елизавета помиловала Ломоносова. Но ученый должен был публично извиниться перед коллегами. Кроме того, в течение года ему выплачивали лишь половинное жалованье.

Дмитрий ИНЗОВ