В конце жизни кумир миллионов женщин выглядел плачевно: глубокие залысины, пивной животик, неопрятная борода и поникший взгляд. Поверить, что четверть века назад по нему сходили с ума, было невозможно.

В 60-х популярность певца сравнивали с популярностью Магомаева. Вот только у азербайджанского соловья за спиной был административный ресурс, а Ободзинский, наоборот, попал под негласный запрет.

ВСТРЕЧА НА СКЛАДЕ

С Валерием его поклонница Анна Есенина познакомилась еще в 70-х. Потом они потеряли друг друга, пока однажды женщина не встретила общего знакомого. Тот дал ей номер телефона Валерия.

«Ну, приезжай!» — услышала Анна на том конце провода. Купила заказанную бутылку и приехала по указанному адресу. Это была промзона на берегу Яузы. Там некогда сладкоголосый тенор и работал, и жил в бытовке на складе стройматериалов. Под рюмочку разговорился: «Ушел от жены. Надоела прежняя кутерьма. Теперь вот здесь». А еще он работал сторожем склада галстучной фабрики. Но пение не бросил. В редкие выходные ходил в церковь неподалеку, пел в хоре. Там его за это бесплатно кормили, а сам он таким способом открыл для себя дорогу к Богу.

Есенина не могла поверить. Когда-то на концерты этого человека люди спрашивали лишний билетик, а теперь он сидит в замызганной бытовке и пьет дешевую водку. Что же случилось?

ПРИГОВОР

Несмотря на популярность, на телевидение его почти не пускали. Певец считал это «заслугой» главы Гостелерадио Сергея Лапина. Якобы тот недолюбливал его за западную манеру пения, стильные костюмы. Все оказалось куда проще. После записи одного из «Голубых огоньков» чиновник потребовал: «Немедленно уберите Градского!» Ему возразили: «Это не Градский, а Ободзинский». — «Тем более: нам одного Кобзона хватит!» Намекал на всем известный 5-й пункт — по национальности. Подразумевалось, что на сцене стало слишком много евреев.

Когда Есенина забрала к себе больного пьющего Валерия, к ней пришла подруга-еврейка и стала его отчитывать: «Как тебе не стыдно! Да кто ты такой есть?!» — «Кто я такой? Мама-папа — русские, а я — еврей», — засмеялся Валерий. Ведь в паспорте у него было написано: «русский». Разве что с примесью польской и украинской крови.

В том, что из любимца публики он превратился в жалкого выпивоху, Ободзинский винил только себя. Его первая жена Нелли многое ему прощала, и алкоголь здесь совсем не на первом месте. «Вокруг меня всегда крутились бабы, — вспоминал певец. — Я не пропускал ни одну. По бабам я был первым на эстраде. Ну, не первым, но где-то на равных с Кобзоном. И жена меня ловила очень часто».

НА ДНЕ

В 1979-м в семье Ободзинских родилась вторая дочь Валерия, но отношения с женой трещали по швам. Валерий стал употреблять и наркотики. «Потом я полюбил другую женщину (Лолиту Кравцову). Но и с ней у меня случился разрыв. Все упиралось в мое увлечение алкоголем и наркотиками…» К Нелли он возвращался снова и снова. Просил прощения, обещал завязать. Она прощала, верила, но все повторялось. Он снова срывался на гастролях, уходил в запой. У советских теневых продюсеров Ободзинский оказался в черном списке, связываться с ним никто не желал. Так же, как и Нелли, которая выставила певца за порог раз и навсегда.

Сам Ободзинский то непростое время вспоминал по-другому: «Со сцены на склад сторожем я ушел, чтобы бросить принимать наркотики. Сейчас говорят — имидж. У меня это был не имидж. Я просто должен был пережить этот кусок своей жизни, побыть в дерьме, помучиться, чтобы заново найти себя. Я очень плотно сидел на наркотиках. Принимал в день по 100 таблеток. Это четыре смертельные дозы».

С наркотиками Ободзинскому справиться кое-как удалось, а вот с водкой — нет. Вполне возможно, что если бы Есенина не нашла тогда его на складе, то и скорая смерть не заставила бы себя ждать. После нескольких встреч она предложила ему переехать к ней. «У меня чувств к ней не было никаких, — вспоминал про тот момент Ободзинский. — Разве что переспать. Как с умным человеком я не мог с ней разговаривать. Она женщина не моего плана. Но как-то день за днем я начал к ней привыкать. И она стала для меня родным человеком».

Есенина решила помочь Ободзинскому не только вернуться в нормальную жизнь, но и перезапустить его карьеру. Вот только из бывших знакомых с эстрады почти никто не протянул ему руку помощи. Исключение — Леонид Дербенев, автор нескольких хитов Ободзинского. Куда бы Есенина ни обращалась по поводу устройства выступления Валерия, ей отвечали одно и то же: «Да, помним такого, но сейчас в моде другая музыка. Извините!»

И все же Анна пробила стену непонимания. На радиостанции «Маяк» в честь 50-летия Ободзинского решили дать в эфир три его песни. Слушатели откликнулись валом писем: «А где сейчас этот чудесный голос?! Почему в эфире так мало песен нашей молодости? Правда ли, что Ободзинского нет в живых?!» Оказалось, что люди помнят Валерия и по-прежнему хотят слушать его песни. Вот только сам певец оказался с характером.

ПРОЩЕНЫ ВСЕ ГРЕХИ

Когда Есенина сказала ему, что договорилась в «Метрополе» о выступлении за полторы тысячи долларов, он возмутился. Мол, петь в кабаках — не его уровень. Новые песни, которые предлагали ему записать, тоже считал недостойными. Единственное, согласился записать диск с песнями Вертинского.

В сентябре 1994 года состоялось возвращение Ободзинского на большую сцену — он дал сольный концерт в концертном зале «Россия». После первой же песни публика взорвалась аплодисментами.

Жаль, но возвращение на эстраду не отменило в жизни певца алкоголь. Как вспоминала Анна, «в округе к Валере все относились с почитанием. Когда не было денег, он мог пойти в кафе, и его бесплатно кормили. А уж наливали ему все кому не лень. Но, бывало, он по 10 месяцев не пил».

В 1995 году Анна уехала на несколько дней к родственникам, а Валерий, воспользовавшись этим, ушел в запой. По приезде женщина заставила его пройти обследование. Все в норме. Только незначительный процент сахара в крови и киста на почке. Врач сказал тогда: «Валерий Владимирович, если вы будете себя нормально вести, то проживете еще 50 лет».

Ободзинский этим словам не внял. Вечером 25 апреля 1997 года у певца прихватило сердце. Врачи предложили госпитализацию, но певец наотрез отказался. А ближе к утру позвал Анну и прошептал: «Я умираю». Подобное уже было не раз, и Анна всерьез его слова не восприняла. Оказалось, не обманывал…

На отпевании священник сказал: «Умереть так, как он, мечтает каждый священнослужитель — в ночь под Пасху. Это значит, что ему прощены все грехи».

Глеб ЧЕРКАСОВ