История XX века знает много лже-цесаревичей Алексеев, а также великих княжон, преимущественно Анастасий. Почему же фигура Филиппа Григорьевича Семенова, скончавшегося в Ленинграде в 1979 году, вызывает максимум фактологического доверия, что именно он чудом оставшийся в живых сын Николая II?

Сразу подчеркнем: совершенно невероятно, что цесаревич Алексей мог остаться в живых после бойни в особняке Ипатьева 17 июля 1918 года. Как и какая-либо из его сестер. И всегда хватает проходимцев и мошенников, которые пытаются обрести блага или известность (обычно все вместе) на общественном интересе к знаковым фигурам и трагическим событиям. Хотя бывают и просто больные люди, у которых навязчивая идея, что они являются тем или иным историческим персонажем. «Наполеонов» же сколько было! Но данный случай действительно уникальный…

Необычный пациент

В случае с царской семьей в художественной форме есть интересный пример. В фильме Карена Шахназарова «Цареубийца» (1991) в одном провинциальном городке в психиатрической клинике находится человек, считающий себя Яковом Михайловичем Юровским, руководившим расстрелом царской семьи в Екатеринбурге. Он приводит невероятные по точности подробности «своей» биографии и подробности расправы. А также страдает приступами прободной язвы именно в те дни, когда с ней мучился реальный командир расстрельной команды Юровский. Но в психиатрии, как рассказывают специалисты, такие отождествления и перевоплощения совсем не редкость. И с давних времен.

Вот и история с Филиппом Семеновым началась как раз в дурдоме. Он поступил в республиканскую психиатрическую больницу Карелии в январе 1949 года. Диагноз распространенный — маниакально-депрессивный психоз. Поступил из исправительной колонии Медвежьегорска. Местные начальники в сопроводительных документах отметили, что Семенов дважды перенес инсульт, и, как это часто бывает в таких случаях, начались проблемы с психикой. Отметим заботливость врачей, вот вам и «ужасы ГУЛАГа». Также тюремные врачи отметили, что Семенов постоянно ругал некоего Белобородова, собирался срочно куда-то ехать, перестал узнавать окружающих.

История болезни странного и загадочного, как скоро выяснится, пациента сохранилась до наших дней. Филипп Григорьевич Семенов, 1904 года рождения (как и Алексей Романов!), русский по национальности, экономист-финансист по профессии. Также доктора описали его внешность: «Больной высокого роста, правильного телосложения с признаками плохого питания, с бледной окраской кожи, одутловатым и асимметричным лицом». Медики отметили также, что «формальное сознание больного сохранено».

Ну что ж, больной как больной, вроде бы ничего особенного. Однако через пару недель пребывания в клинике Семенов, видимо, оправившись, вдруг заявил врачам, что он на самом деле Алексей Романов, сын Николая II, чудом спасшийся во время бойни в подвале дома инженера Ипатьева. Якобы его, раненого, спас кто-то из расстрельной команды, потом он оказался в Петрограде и даже поучаствовал в Гражданской войне на стороне Красной армии! После учился в институте имени Плеханова и потом работал экономистом в Средней Азии. Что касается упомянутого Белобородова, то он вроде как знал тайну Семенова-Романова, шантажировал и заставил пойти на хищения, за что Филипп Григорьевич, собственно, и сел.

Все это, в принципе, легко принять за обычный бред. Однако некоторые детали опытных врачей заинтересовали. Да настолько, что пришлось уведомлять госбезопасность.

Спас отец

Итак, что же? Психиатры Далила Кауфман и Юлия Сологуб сразу отметили, что по манере речи, повадкам, другим нюансам можно было с уверенностью заключить, что пациент до революции вращался в высшем свете. Далила Абрамовна оставила воспоминания, в которых в частности сказано: «Это был высокообразованный человек, знавший иностранные языки, явно много читавший, особенно классику. Свой «бред» он никому не навязывал, это никак не отражалось на его поведении, как бывает у обычных больных».

Главное же, что «бред» весьма подтверждался фактически! Семенов рассказал, что во время расстрела отец прижал его лицом к себе, чтобы мальчик не видел направленных на него стволов. И якобы он был ранен всего лишь в ягодицу. Потом потерял сознание, оказавшись в груде трупов. Кто-то из расстрельной команды его спас и отнес на тайное лечение к некоему монаху. Затем какие-то люди, белогвардейцы, перевезли его в Петроград на Миллионную улицу прямо рядом с Зимним дворцом. Из разговоров мальчик понял, что его хотят использовать как символ борьбы с большевиками. И даже дали фамилию Ирин («имя Романовых — имя нации»). Но Алексей, если ему верить, сбежал из этого дома, скитался, а после записался в Красную армию, прибавив себе два года и попав в элитную кавалерию. Там же и придумал себе новые ФИО.

Далила Кауфман продолжает: «Постепенно мы стали смотреть на него другими глазами. У Семенова при анализах обнаружилась гематурия, а ведь у наследника Романовых была гемофилия. Сходится. А еще на ягодице действительно обнаружился крестообразный рубец явно от пули. А еще внешность — Семенов был удивительно похож даже не на отца, а на Николая I. На его известные портреты».

Специально посмотреть на такого диковинного пациента из Ленинграда приехал светило психиатрии Самуил Генделевич. Ему предстояло не только поставить окончательный диагноз, но и кое-что проверить. Дело в том, что до революции и после Генделевич много раз бывал в Зимнем дворце, знал расположение комнат, протоколы тогдашних церемоний и многое другое. И тут совсем удивительное дело: на все вопросы с подвохом от доктора пациент отвечал быстро, легко и совершенно точно! Правильно и верно. Кроме того, Генделевич осмотрел пах Семенова — и точно, крипторхизм! Как у Алексея Романова — неопущение одного яичка. Конечно, тут призадумаешься…

Что касается разговоров о семье, отношениях между ее членами, то доктор отметил, что Семенов сразу начинал нервничать, «такие разговоры были ему явно неприятны». В то же время он знал всякие интимные прозвища сестер, что широкой публике тогда точно было неизвестно.

По воспоминаниям Генделевича, пациент говорил: «Разве я претендую на что-нибудь, ищу каких-то привилегий? Понимаю, что разглашение моей тайны может иметь далеко идущие последствия, а потому при необходимости готов уйти из жизни, чтобы не принести невольно зла советскому народу». Явный патриот.

Близок ко двору

Светило медицины поставил в итоге такой диагноз — «психопатологический симптокомплекс, в котором преобладает бред фантастического содержания, нередко сочетающий бред величия с манией преследования». Однако профессор еще немедленно доложил о необычном больном в МГБ. Известно, что когда Семенов вернулся из психушки в свой медвежьегорский лагерь, к нему на беседы приезжали столичные чекисты. А вот содержание этих бесед до сих пор остается тайной. Возможно, даже государственной.

А психиатр Кауфман написала о Семенове Эдварду Радзинскому, известному историку и драматургу, а теперь и телеведущему. Он как раз готовил книгу про последнего российского императора. И упомянул удивительную историю Филиппа Григорьевича.

Семенов освободился в 1951 году, вернувшись в родной Ленинград. А умер в 1979-м — по мистическому совпадению именно в тот год в Свердловске (ныне Екатеринбург) были обнаружены останки царской семьи. Известно также, что вдова Семенова Екатерина Михайловна уже в перестройку писала в ленинградские газеты письма, в которых настаивала, что ее муж действительно был императорским наследником. И приводила такие подробности: «Муж владел английским, французским, немецким и итальянским языками, свободно писал на древнегреческом». Да… Семенов точно был неординарным человеком, это бесспорно.

Наверное, лучше всего сформулировала мнение о нем и его тайне карельская психиатр Сологуб, часто с ним беседовавшая: «Слишком неправдоподобно, чтобы наследник, с его слабым здоровьем, мог вынести такую жизнь: служба в кавалерии, работа в Средней Азии, суровый медвежьегорский лагерь. Но то, что Семенов был до революции точно близок ко двору — несомненно. Какой у него был изысканный почерк!»

Евгений КОЛЕСНИКОВ