В плане военной карьеры особы монарших кровей имеют очевидное преимущество. Прусский король Фридрих II, вошедший в историю с прозвищем Великий, дебютировал на ратном поприще сразу в качестве полководца. Только это был тот самый первый блин, который, как известно, обычно выходит комом.

Отец Фридриха II на прусском престоле — король Фридрих Вильгельм I — ни с кем не воевал, но армию свою муштровал усердно, считая, что она пригодится если не ему самому, то его сыну. И в этом он не ошибся. Правда, отношения наследника, позиционировавшего себя как интеллектуала, с солдафоном-отцом были весьма напряженными. Но в конце жизни принц все же признал «суконную» правду родителя и в мае 1740 года унаследовал престол, а также отлично подготовленную, хотя и не опробованную в боях армию.

Шаг за Рубикон

Надо сказать, что к этому времени Фридрих все же имел представление о боевых действиях. Летом 1733 года отец отправил его с 10-тысячным корпусом на помощь своим австрийским союзникам, которыми командовал знаменитый полководец Евгений Савойский.

Тот вроде бы предсказал Фридриху великую будущность, пару раз принц побывал под огнем, но сама кампания вышла на удивление тусклой. Австрийцы так и не удосужились помочь осажденному Филиппсбургу, который был взят французскими войсками.

Неудивительно, что участвовавшую в указанную эпоху во многих войнах австрийскую армию Фридрих оценивал довольно пренебрежительно и скрестить с ней оружие не боялся.

Причиной же будущего конфликта стало стремление сравнительно небольшой, но усиливающейся Пруссии поколебать гегемонию Габсбургов в раздробленных на множество государств германских землях. Ряд мелких княжеств, а также Австрия, Венгрия, Чехия относились к наследственным габсбургским землям. С таким ресурсом представители этого семейства обеспечивали себе избрание на престол Священной Римской империи — весьма аморфной и зыбкой, но пока еще солидно звучащей общегерманской конфедерации.

Однако император Карл VI Габсбург наследников мужского пола не имел и в 1713 году издал «Прагматическую санкцию» — закон, по которому его наследственные земли должны были перейти к единственной дочери Марии Терезии. Соседние державы как бы не возражали, но за признание санкции просили отступные. Женатый на племяннице Карла VI баварский курфюрст Карл Альбрехт даже заявлял, что и сам мог бы претендовать на имперский престол — благо и родственные связи позволяли, и княжество у него было самым крупным в Германии.

Фридрих Вильгельм I так далеко свои фантазии не простирал, но предъявлял права на Силезию — край с преимущественно немецким, а также частично польско-чешским населением. Эти претензии возникли не на пустом месте, поскольку предшественники Фридриха-Вильгельма ранее владели в Силезии тремя мини-княжествами, которые Габсбурги подгребли под себя путем махинаций. Но когда в октябре 1740 года Карл VI скончался, Фридрих II предъявил права не на какие-то там отдельные княжества, а на Силезию в целом.

Австрию больше заботили претензии Карла Альбрехта, а с прусским королем решено было потянуть время. Фридрих II со своей стороны рассчитывал на помощь России, с которой успел заключить союзный договор. Но в Петербурге в результате дворцового переворота к власти пришла императрица Елизавета Петровна, начавшая сближение с Австрией. И, повздыхав, что Мария Терезия не оценила его «очень выгодное предложение», Фридрих II вторгся в Силезию.

Накануне похода он продемонстрировал свою армию австрийскому послу в Берлине Ботте и услышал: «Ваши войска прекрасны, Ваше Величество: наши не так красивы, но они уже окурены порохом». Фридрих II парировал: «Вы находите, что мои войска красивы; скоро вы сознаетесь, что они хороши». И добавил: «Теперь уже поздно: шаг за Рубикон сделан».

Силезия за месяц

При вступлении пруссаков 14 декабря 1740 года в собственный пограничный город Кроссен с соборной церкви рухнул колокол. Сочтя случившееся за дурное предзнаменование, войска приуныли, но Фридрих нашел нужное толкование: «Падение колокола имеет для нас благоприятный смысл, оно значит, что высокое будет унижено!»

Подойдя к первому крупному городу Силезии Грюнебергу, пруссаки нашли ворота закрытыми. Адъютант короля проник в город и, заявившись в ратушу, потребовал ключи. Бургомистр города сказал, что как подданный своей государыни отдать их не может, но… они лежат на столе и «вы можете их взять, препятствовать вам я не в силах». Офицер открыл ворота, а потом принес ключи обратно в ратушу. Поведение бургомистра не изменилось: «Я не отдавал ключей и не могу их взять обратно. Но если генералу угодно положить их на место, с которого они взяты, то я, конечно, не в силах противиться».

Получавшие премиальные прусские войска грабежами не занимались, так что население встречало их нейтрально. Иногда даже наблюдались вспышки энтузиазма, поскольку в крае было немало протестантов и иудеев, а Фридрих в своем манифесте гарантировал всем полную свободу вероисповедания.

В целом на занятие Силезии ушло около месяца, что стоило пруссакам примерно двух десятков погибших и умерших. Австрийские гарнизоны смогли удержать только блокированные Бриг, Глогау и крепость Нейссе.

В Вене, однако, мириться с захватом не стали и начали собирать армию, во главе которой поставили Рейнхарда фон Нейперга. Фельдмаршальский жезл он получил за то, что в июле 1739 года спас остатки войск, разбитых османами при Гроцке. Правда, перечеркнуть итоги турецкой победы он не смог и в ускоренном темпе заключил позорный Белградский мир, за что несколько месяцев посидел в крепости. В общем, так себе был полководец, но все же с боевым опытом.

При почти необстрелянном Фридрихе имелись опытные менторы в лице генерала Курта фон Шверина и принца Леопольда Ангальт-Дессауского. В молодости Шверин, командуя мекленбургским полком, участвовал в Войне за испанское наследство. Он отметился в таких крупных сражениях, как Гохштед, Рамильи, Мальплаке, а в 1712 году под знаменами шведского короля громил датчан и саксонцев под Гадебушем. Принц Леопольд участвовал в тех же войнах, что и Шверин, сражался с Евгением Савойским против турок и отметился в Войне за польское наследство. Однако при солидном тактическом опыте оба прусских военачальника уступали Нейпергу как стратеги и фактически проморгали сосредоточение вражеской ударной группировки.

В конце марта 1741 года австрийцы перешли в наступление, воспользовавшись тем, что силы противника были растянуты по Нижней Силезии — частично по зимним квартирам, частично занятые блокадой еще не сдавшихся трех крепостей.

Нейперг нацелился на центр этой линии, рассчитывая снять осаду с Нейссе, захватить сосредоточенную в Оллау вражескую осадную артиллерию и овладеть неприятельскими продовольственными магазинами (складами) в главном городе региона Бреслау (Вроцлаве).

Прусскую линию Нейперг действительно рассек, так что 7-тысячному корпусу герцога Фридриха Вильгельма Голштейнского пришлось отступить на запад. Однако главные силы пруссаков, возглавляемые королем и Шверином, вместо отхода совершили фланговый марш с тем, чтобы прикрыть артиллерийский парк в Оллау и не дать противнику снять осаду с Брига.

Нейперг о вражеском маневре узнал и тоже рванул к Бригу, надеясь поспеть туда чуть раньше. В ходе этой гонки произошел любопытный эпизод, когда оторвавшийся от своих король с небольшой свитой едва не был захвачен австрийскими гусарами. Пока подчиненные прикрывали его отход, Фридрих II укрылся в монастыре Каменец. Вслед за ним туда же ворвались и преследовавшие его гусары. Чтобы выручить знатного гостя, аббат Стуше переодел его в рясу и организовал внеурочную службу, прерывать которую австрийцы не стали. Помолившись и осмотрев здания и помещения монастыря, они удалились, так и не обратив внимания на прислуживавшего аббату монаха.

Через несколько дней король снова едва не попадет в плен и снова избегнет его буквально чудом.

Конница начинает…

К Бригу противники подошли с разных сторон, но практически одновременно. Австрийцы, впрочем, считали, что пруссаки еще далеко, и 9 апреля без каких-либо предосторожностей расположились у Мольвица — вблизи Брига и в 20 км от Олау. Пруссаки поспели к месту событий утром 10-го, прибыв пятью колоннами и начав разворачиваться в две линии, упирающиеся правым флангом в деревушку Гермсдорф.

Первой линией командовал Шверин, второй — принц Леопольд Ангальт-Дессауский. При этом правое крыло пруссаков оказалось намного сильнее левого, поскольку из-за нехватки места для развертывания три батальона втиснули между двумя линиями, да еще и перпендикулярно к ним.

Пруссаков было около 24 тысяч против примерно 19 тысяч австрийцев, причем численное превосходство обеспечивала именно пехота. А вот по кавалерии превосходством напротив обладал Нейперг, хотя Фридрих в своих письмах особо напирал на то, что в этом сражении враг якобы превосходил его именно по пехоте, причем «не менее чем на 6 тысяч».

Но главная ошибка короля и его менторов заключалась отнюдь не в неправильной оценке сил противника, а в том, что они не стали атаковать его с ходу. Фридрих непременно хотел выстроить войска безупречно правильно и продемонстрировать их во всем блеске. Практически впустую было потеряно около двух часов. За это время адекватно оценивший ситуацию комендант Брига с помощью сигнальных ракет предупредил Нейперга, что враг близко.

Австрийцы тоже начали выстраиваться для сражения, сосредотачивая конницу на флангах. Правда, развертывались они уже под огнем прусской артиллерии, и все равно атака находившейся на правом крыле конницы генерала Ремера была почти сокрушительной.

Кавалерия на левом крыле пруссаков оказалась опрокинута и, обратившись в бегство, смяла вторую линию своей же пехоты. Развивая успех, австрийцы зашли с тыла, но вторая линия уже успела привести себя в относительный порядок и встретила врага дружными ружейными залпами.

Между тем часть прусских гусар пыталась спастись, промчавшись прямо перед своей первой линией, которая открыла огонь по преследующим их австрийцам.

Эти преследователи начали разворачивать коней, чтобы врубиться во врага с фронта, но осуществить такой разворот, пусть даже на 90 градусов, а не на 180, да еще под огнем, всаднику очень непросто. В общем, атаки на прусскую пехоту левого крыла с фронта и с тыла вышли неубедительными.

Однако суматоха с обеих сторон все-таки была весьма сильной. Ремер стал отводить подчиненных и пал от шальной пули. Отдельные австрийские всадники вообще промчались между двумя линиями и оказались на другой оконечности поля сражения. И хотя опасности подобные проскоки не представляли, сумятица в прусских рядах усилилась, докатившись до центра, где находился сам Фридрих.

Панегиристы пишут, что он демонстрировал храбрость и, собрав вокруг себя два эскадрона, повел их в атаку с кличем: «Братья! Честь Пруссии, жизнь вашего короля!» Но врага, мол, было слишком много, под прусским монархом убили коня, и сам он не погиб и не попал в плен лишь потому, что какой-то драгун уступил ему свою лошадь.

Возможно, так оно и было, но перед Шверином Фридрих предстал бледным и перепуганным. Оценив состояние короля, генерал предложил ему уехать в безопасное место. Особо долго уламывать Фридриха не пришлось, и позже, пытаясь оправдать свое малодушие, он, как бы вне связи с Мольвицем, постоянно подчеркивал: худшее, что может случиться на войне, — это пленение монарха.

Однако факт, что из-под Мольвица Фридрих просто бежал, хотя положение было отнюдь не отчаянным, а только неясным. И бежать он решил аж за Одер к герцогу Голштейнскому.

Фридрих мчался с такой скоростью, что оторвался от собственного эскорта из эскадрона жандармов и в полночь, подскакав к городу Оппельн, начал стучаться в ворота. Оппельн уже был занят отрядом австрийцев, которые пленили занимавшего пост коменданта города француза Мопертюи — известного математика и астронома.

Они могли бы пленить и короля, но Фридрих так ожесточенно стучал в ворота и истошно кричал: «Пруссаки!», что по нему начали стрелять через решетку. Развернув коня, он бросился под охрану жандармов и помчался к Левену, где и остановился на ночевку. А утром его ждали приятные вести от Шверина…

Пехота решает дело

Приведя свой левый фланг в относительный порядок, Шверин по факту и так уже имел превосходство на левом крыле. Около 4 часов пополудни он перешел в контрнаступление.

Вымуштрованная пехота выступила здесь во всем блеске. Линии безупречно продвигались и периодически вели залповый огонь со скоростью, еще не виданной в других армиях мира. Эту скорость объясняют как выучкой, так и введением в прусских войсках ускорявших перезарядку железных шомполов, при том что в других странах использовали шомполы деревянные. Фридрих на таких мелочах не экономил.

Австрийский генерал Берлихинген пытался выправить положение, предприняв новую атаку на своем правом крыле, и его подчиненные даже смогли захватить несколько пушек, использовав их против пруссаков. Однако подкрепить удар конницей не удалось, поскольку без Ремера австрийская кавалерия на этом участке распалась на мелкие отряды. Пехота же прусаков продолжала, словно асфальтовый каток, двигаться вперед, не ослабив темпа даже после ранения Шверина. До победного финала сражение довел принц Ангальт-Дессауский. Около 7 часов вечера, видя, что его войска вот-вот обратятся в бегство, Нейперг скомандовал отступать к Мольвицу.

Собравший к этому времени конницу Берлихинген сумел успешно прикрыть ретираду. Австрийская армия сохранилась как боевая сила. Первая Силезская война только начиналась, а первый блин, хотя и получившийся комом, был Фридрихом II все же проглочен.

Дмитрий МИТЮРИН