Отто фон Бисмарк известен у нас в основном благодаря своей знаменитой фразе: «Русские долго запрягают, но быстро едут», а также пророчеству: «Русских невозможно победить!» Но не все знают, откуда взялись эти симпатии к России у, в общем-то, враждебного нашей стране прусского политика. А меж тем здесь кроется романтическая история, которая долгое время замалчивалась…

Если бульварные газеты XIX века и намекали вскользь на адюльтер прусского дипломата с русской аристократкой, то в XX веке, после двух кровопролитных войн меж Россией и Германией все замолчали. Канцлер Бисмарк уже стал чуть ли не иконой для любого патриотически настроенного немца. А советским людям и вовсе было негоже разбираться в интригах эксплуататорских классов. Вот почему об этой истории долгое время было неизвестно…

Тайна слова «ничего»…

Замечено, что с какого-то момента Бисмарк принялся вставлять в свои политические речи и даже в официальные документы слова «невозможно» и «осторожно» именно так, как они пишутся у нас в России — на кириллице. Но больше всего ему полюбилось короткое словечко «ничего». Сам он рассказывал такой случай.

Как-то раз дипломат нанял ямщика, который с места в карьер пустил своих лошадок залетных вскачь. «Да не вывалишь ли ты меня?» — крикнул лихачу дипломат на ломаном русском. Но в ответ услышал лишь малопонятное: «Ничего-о!» Конечно же, сани опрокинулись, а пруссак полетел в снег и разбил себе физиономию. Он тут же вскочил на ноги и в сердцах замахнулся на мужика стальной тростью. Но тот продолжал бормотать свое фирменное «Да ничего, барин, ничего-о!» и обтирал снегом окровавленное лицо Бисмарка. Дело кончилось миром, а «железный канцлер» заказал потом кольцо из этой трости с надписью на латыни «Ничего!» и в трудные минуты жизни всегда это слово повторял. Но, думается, все же столь дорогим это словцо стало ему не из-за старого ямщика, а скорее, из-за молодой красавицы — своей тайной русской возлюбленной Екатерины Орловой-Трубецкой, которую Бисмарк называл «озорной принцессой»…

Летом 1862 года мебель и вещи Бисмарка еще оставались в Петербурге, где он только что отслужил посланником прусского короля; его жена и дети сидели в Померании, а сам дипломат, выпросив отпуск, отправился путешествовать. Но ни цветущие сады, ни изысканные вина Франции не избавляли его от хандры. 47-летнему дипломату казалось, что жизнь проходит мимо. «…Мысль провести здесь недели невыносима, — писал он с дороги своей жене Иоганне. — Из-за эгоизма и необщительности французов никто не хочет познакомиться поближе, а если ты ищешь этого, то они начинают думать, что ты хочешь или денег занять, или нарушить их семейное счастье». В таком примерно настроении он оказался в рыбацкой деревушке Биарриц, которая с тех пор, как Наполеон III построил здесь для своей жены Евгении роскошный замок Villa Eugenie, на глазах превращалась в модный курорт…

Путешественник уже зевал от скуки, как вдруг услышал: «Фон Бисмарк! Бонжур! Какими судьбами?!» Это был старый его знакомец, князь Николай Орлов, русский посланник в Брюсселе, сын знаменитого в России царедворца Алексея Орлова. Рядом с князем стояла его жена Катерина Орлова-Трубецкая — голубоглазая блондинка с высокими славянскими скулами. Вечером супруги ужинали с Бисмарком в ресторане, а после мужчины пили шампанское в апартаментах Орловых и слушали игру Екатерины на рояле…

Впоследствии Николай Орлов (внук супруга русской княгини, со слов своего деда) писал: «Никогда ни одна женщина не очаровывала Бисмарка настолько, как Катарина Орлова. Он был покорен не столько ее юностью и красотой — красивых женщин он встречал в жизни достаточно и проходил мимо, восхищаясь, но не задерживаясь, — сколько некой первозданностью и свежестью всей ее натуры. Ведь хотя она была дамой из высшего общества, в ней была еще и радостная, беззаботная простота».

Бисмарк называл ее «озорной принцессой», а жене Иоганне сообщал: «Рядом со мной — самая очаровательная из всех женщин, которую ты тоже полюбишь, когда узнаешь поближе».

Сестре Мэйл он писал более откровенно, по сути, прямо признался, что влюбился в русскую княгиню… Иоганна начала получать анонимки с описанием прогулок своего мужа с «этой русской», но мудро каждый раз жгла их в камине…

Отто с Катериной вместе бродили по окрестностям, штурмовали холмы и делали дальние заплывы. Николай Орлов, получивший в свое время девять тяжелых ран, лишившийся глаза и подвижности правой руки при штурме турецкого форта Араб-Табия, состязаться в дальних походах и морских заплывах просто не мог. Однажды «озорная принцесса» и прусский посол едва не утонули во время шторма. Бисмарк написал жене, как наглотался «соленой воды в гавани» Биаррица, подытожив по-русски «ну, ничего» — смотритель маяка спас…

Оливковая ветвь

После 17 дней этого земного рая Бисмарк писал Кате из Берлина: «Если душа действительно имеет способность, которую ей приписывают, переносить свои ощущения на большие расстояния, то Вы должны ежедневно, по крайней мере, между 3 и 4 часами, чувствовать, что я о Вас думаю. Тысяча приветов Николаю…» И она отвечала:«… Нет, я не забыла волшебные недели, которые мы провели в Биаррице, и никогда не забуду это время, полное забав, веселья и поэзии среди восхитительной природы!., я храню прекрасные воспоминания, которые всегда будут делать меня счастливой».

Русские словечки то и дело проскальзывали в посланиях Бисмарка, а наше знаменитое «ничего» так просто засело у него в голове. Теперь на любой вопрос, будь то погода, здоровье или политика, он отвечал: «Alles ничего!» Полагая, что понял загадочную русскую душу, Бисмарк заявил соотечественникам: «Даже самый благоприятный исход войны никогда не приведет к разложению основной силы России. Русские, даже если их расчленить международными трактатами, так же быстро вновь соединятся друг с другом, как частицы разрезанного кусочка ртути. Это — неразрушимое государство русской нации, сильное своим климатом, своими пространствами и ограниченностью потребностей».

Когда во время выступления в прусском ландтаге депутаты осыпали Бисмарка ругательствами, он вдруг невозмутимо открыл футляр с сигарами, достал веточку оливы — подарок Екатерины Орловой — и сказал: «Эту оливковую ветвь я привез из Авиньона в знак мира…» Чудесным образом зал притих… Позже та освистанная речь Бисмарка об объединении Германии «железом и кровью» стала знаменитой…

Через два года они опять встретились в Биаррице, снова были три недели прогулок по любимым местам и только им известным тропинкам. После было еще несколько коротких мимолетных встреч в разных европейских столицах. А потом Екатерина Орлова родила одного за другим двоих детей и полностью себя им посвятила. Бисмарк же с головой ушел в государственные дела, но переписка продолжалась. Вновь и вновь возвращались они к счастливым дням в Биаррице…

«Последний луч света»

В 1871 году у Орловых родился третий ребенок, проживший всего 8 дней. Роды подорвали здоровье княгини, в 35 лет она умерла. Князь Орлов ранней смертью жены был потрясен. Под Рождество он пишет Бисмарку: «Сейчас пробьет полночь, мой дорогой друг; счастливые на всем свете пожелают себе хорошего Нового года. Мы не принадлежим к ним, ни Вы, ни я… Я знаю, что Вы чувствуете то же самое…» Бисмарк отвечает: «Потеря такой женщины, как Екатерина, равносильна угасанию солнечного луча, к которому Божественной щедростью приобщен один и который радует всех, кто получил счастье его прикосновения. Воспоминание об очаровании, которое я ощутил и которое останется со мной навсегда, сопровождает меня во всех переживаниях и политических событиях, как последний луч света прекрасного дня, который угас».

Николай Орлов пережил Екатерину на 10 лет и умер в 1885 году…

«Железный канцлер», как стали называть Бисмарка после объединения Германии, до конца своей жизни носил медальон из оникса с надписью Kathi… Он умер 30 июля 1898 года. Согласно завещанию канцлера, из всех орденов и наград в его гроб положили только этот медальон и портсигар с Катиным подарком — веточкой оливкового дерева…

Людмила МАКАРОВА