В Смутное время Россия находилась на краю гибели. Бояре, в сущности, передали власть полякам. Какая же кара ждала этих предателей?

СЕМЬ БОЯР ВМЕСТО ЦАРЯ

К 1610 году царь Василий Шуйский потерял контроль над страной. На Москву двигался внушительный польский корпус гетмана Жолкевского, а кроме того, подступало недобитое войско Лжедмитрия II. Надежды дать вооруженный отпор растаяли в июне 1610 года, когда русская армия была разбита поляками под Клушином.

А под Смоленском будущий патриарх Филарет (Федор Романов) вел переговоры с польским королем Сигизмундом III о приглашении на престол его сына — королевича Владислава.

Перед царским дворцом стал собираться народ. Люди требовали хлеба и выражали недовольство Шуйским. Раздавались крики: «Он нам больше не царь!»

Бунтовщикам никто не препятствовал. Воевода Захар Ляпунов появился на Лобном месте и заявил, что войско и «лучшие люди» более не признают Шуйского.

К царю тут же явились возглавлявший Боярскую думу князь Федор Мстиславский, князь Иван Воротынский, князь Андрей Трубецкой, князь Андрей Голицын, князь Борис Лыков-Оболенский, боярин Иван Романов (брат Филарета) и боярин Федор Шереметев. Они объявили Шуйскому, что он низложен. Свергнутого царя постригли в монахи, а позже выдали полякам. Власть перешла к этой семерке. Семибоярщиной их стали называть позже. Летом-осенью 1610 года они, скорее, мнили себя чем-то вроде комитета национального спасения.

В общем-то, бояре начали рассуждать здраво: первым делом надо прекратить Смуту. Поэтому договорились: «Из рода русского, дабы не было никому обид и розни великой, царя не выбирать».

Самозванца Лжедмитрия II, имевшего множество сторонников, боярская верхушка боялась — в народе он был популярнее их всех, вместе взятых. Мстиславский и Романов убеждали товарищей, что только поляки могут избавить Русь от самозванца. Воротынский и Голицын настаивали, что с поляками надо подписать договор и призвать на престол сына Сигизмунда — Владислава.

В обмен на корону Владислав должен был принять православие, изгнать Лжедмитрия II, сохранить боярские вольности и не объединять в одних руках польский и русский престолы.

Напрасно Голицын с Воротынским уговаривали коллег, что «присягнуть всегда успеем, а договор бы иметь надо». 21 сентября бояре, входившие в Семибоярщину, без всякого договора впустили в Москву войско Жолкевского. Для горожан оккупация обернулась неисчислимыми бедствиями: грабежами, поджогами, бессмысленными убийствами.

Разумеется, никакого православия Владислав не принял, а Сигизмунд стал прямо говорить полякам: «Обещайте им (русским) моего сына, но править в Москве буду я сам». Семеро бояр, низложивших законного царя, оказались на положении то ли заложников, то ли прислужников интервентов.

Уже в середине октября 1612 года поляки, доведенные до отчаяния голодом и осадой, начали переговоры с лидерами Второго ополчения о капитуляции. Они просили одного: свободного выхода на родину. А в обмен охотно сдали ополченцам всех своих русских пособников.

Народ требовал расправы над предателями, но временные соправители Российского государства — князь Дмитрий Пожарский и князь Дмитрий Трубецкой — не спешили. Они созвали Земский собор для выборов царя, а выживших членов Семибоярщины (Андрей Голицын и Андрей Трубецкой умерли в осажденной Москве) отпустили по домам, да еще и с охраной.

Конечно, многих приспешников оккупантов москвичи перебили на месте. Но из когорты предателей посерьезнее пострадал всего один человек — Федор Андронов. Его схватили, пытали, а в начале 1613 года казнили. Считается, что из него пытались выбить показания на более крупных персон, но не смогли.

В свое время мелкий купец Андронов явился в лагерь Лжедмитрия II и заделался подручным литовского гетмана Сапеги. Он получил от самозванца чин думного дьяка, но при первых же затруднениях бежал под Смоленск — к Сигизмунду. Польский король сделал Андронова думным дворянином и отправил в Москву помогать Ивану Грамотину (фактическому министру иностранных дел при поляках) и Михаилу Салтыкову (помощник коменданта Гонсевского) — предателям «второго плана».

В Москве Андронов сделался ярым приверженцем оккупантов: доносил на противников поляков, вымогал деньги, в общем, делал все, что мог. Даже верный полякам Салтыков просил коменданта Гонсевского удалить Андронова от дел, но безуспешно.

ПОЧЕТ И УВАЖЕНИЕ

Андронова казнили, а Салтыкову и Грамотину повезло — разгром интервентов застал их в Варшаве, где они были с посольством, просившим у Сигизмунда… военной помощи. Первый так и остался в Польше, а второй имел наглость вернуться в Москву.

Там Грамотин продолжал службу и даже занимался важными государственными делами.

Ведший переговоры с поляками Филарет в 1619 году возглавил Русскую православную церковь. Это неудивительно, поскольку он был отцом нового царя — Михаила Федоровича Романова, который просто узаконил решение Лжедмитрия II о возведении Филарета в сан патриарха.

В принципе, к Филарету у историков почти нет претензий. Во-первых, он пострадал в правление Годунова и его поведение в годы Смуты можно списать на месть. Да и деятельность Филарета в лагере Лжедмитрия II и у Сигизмунда особых нареканий не вызывает.

Зато вызывает нарекания его брат — Иван Романов, громче всех призывавший поляков в Москву. Он не только возглавлял «боярскую партию» на Земском соборе 1613 года (она поддерживала шведского принца Карла Филиппа), но и резко отозвался о своем племяннике Михаиле Федоровиче: «Он еще мал и не вполне разумен». Но Ивана Романова никто не наказал. Он занимал видные должности при дворе и умер в 1640 году в возрасте 80 лет.

Главу Семибоярщины Мстиславского спасло то, что во время оккупации Москвы поляки отправили его под арест. Вроде как не изменник, а наоборот — пострадавший.

Мстиславский был богатейшим человеком, дважды (1606 и 1611) его имя называлось в качестве претендента на трон. Но сам он править не рвался, предпочитая продвигать к власти других. Из бояр по родовитости и старшинству он занимал первое место и пережил семерых (!) государей. Подпись Мстиславского стояла и под грамотой об избрании Владислава, и под решением Земского собора, выбравшего царем Михаила Федоровича.

В силу возраста Мстиславский на многое не претендовал, но при Романовых был окружен почетом и уважением, занимал видное место при всех важнейших церемониях. Умер в 1622 году.

Лыков-Оболенский вообще сумел всех убедить, что оказался в Семибоярщине по недоразумению. Мол, бес попутал. Ему зачлись прошлые боевые заслуги, и в царствование Михаила Федоровича он возвысился, как никто из придворных. Возглавлял важнейшие приказы, руководил войсками, в 1639 году практически получил на откуп всю Сибирь (возглавил Сибирский приказ).

В защиту Лыкова-Оболенского можно сказать, что служил он новой власти — Романовым — не только честно, но и эффективно. Умер в 1646 году, оставив огромное наследство.

Шереметева ополченцы на выходе из Кремля чуть не растерзали. Однако Пожарский лично приказал взять его под охрану. Боярину повезло — у поляков он тоже сидел под замком. Шереметеву вернули дворец, отнятый еще Борисом Годуновым, и вотчины. Более того, он возглавлял правительство с 1613 до 1619 год (до возвращения Филарета из польского плена). И в дальнейшем Шереметев занимал самые высокие должности. Под конец жизни принял постриг и удалился в монастырь, где умер в 1650 году.

Избежал наказания и Воротынский. Он тоже в свое время рассорился с поляками, отказавшись подписать грамоту об извержении из сана патриарха Гермогена. Воротынский смог оправдаться: призывать на трон королевича Владислава — это не преступление. А к переговорам с Сигизмундом он был непричастен.

Воротынский даже принимал участие в выборах нового царя в качестве кандидата. Проиграв Михаилу Романову, отправился в Кострому звать победителя на царство. Был воеводой, возглавлял приказ Казанского дворца. В последние годы жизни удалился от мира и умер в 1627 году в монастыре.

Получается, никто из видных пособников польских оккупантов наказан не был. Наоборот, они прекрасно себя чувствовали при новой власти. Члены Семибоярщины отговаривались тем, что в критический момент хотели спасти Москву от самозванца Лжедмитрия II, поэтому и пошли на союз с поляками.

А новая власть желала покончить со Смутой и не стала вносить раздоры в правящую группировку. Решение не вполне справедливое, но, наверное, мудрое.

Сергей ПРИХОДЬКО