Среди первых лиц Советского государства Юрий Андропов был фигурой самой загадочной. И дело даже не в его политической программе, а во вполне конкретных фактах биографии — начиная от рождения и заканчивая смертью.

Официальная дата рождения будущего генсека Юрия Андропова — 15 июня 1914 года — никогда не оспаривалась. Зато его происхождение — сущие дебри.

Фамилия отца неизвестна

С матерью Юрия Владимировича все относительно просто, хотя её историю трудно отнести к числу типичных.

Девочку-подкидыша по имени Евгения взяли на воспитание московский ювелир Карл Францевич Флекенштейн и его супруга Евдокия Михайловна. Жившие в Москве супруги владели на Лубянке четырехэтажным особняком с магазином «Ювелирные вещи». И были они подданными входившего в состав империи, но автономного Великого княжества Финляндского.

Евгения Карловна работала учительницей музыки в женской гимназии, а вот кто стал её первым супругом и отцом генсека — непонятно. Вероятно, это был то ли еврей, то ли казак, то ли финн (а может, все вместе), вступивший с началом Первой мировой в армию офицером (что предполагает наличие некоторого образования) и, вероятно, сгинувший на фронте в 1916-м.

Молодая вдова вышла замуж вторично — за железнодорожного телеграфиста Владимира Андропова, который служил на станции Нагутской на Ставрополье и в 1919 году умер от сыпного типа. К тому времени Карл Флекенштейн тоже умер, вероятно, будучи избитым за свою немецкую фамилию во время «патриотического погрома» 1915 года.

Евгения Карловна с сыном перебралась в Моздок, где вышла замуж в третий раз за помощника машиниста по фамилии Фёдоров и вплоть до своей смерти в 1927 году трудилась в школе учительницей музыки.

Понятно, что свою фамилию — Андропов — будущий генсек получил от первого отчима, которого помнил смутно, но которого и считал своим настоящим отцом. Кстати, звали мальчика поначалу не Юрием, а Григорием, но это так — мелочь.

Потеряв в 13 лет мать, он мог рассчитывать только на помощь отчима, а реально — только на собственный характер. Окончив семилетнюю школу, Андропов сначала работал на железной дороге, потом поступил в Рыбинский речной техникум, где и начал продвигаться по комсомольской линии.

«Почти пролетарий»

Для поступления в техникум ему понадобилась справка о рождении, получить которую проще было в Нагутской, по месту кончины первого отчима. Конечно, можно было поехать и в Первопрестольную, к бабушке, но тогда, помимо Москвы в графе «место рождения», в графе «социальное происхождение» ему начертали бы «из буржуазии». Спасибо, не надо.

Папа-телеграфист (в реальности — отчим) выглядел предпочтительней.

В техникуме Андропов женился на сокурснице — дочери управляющего Череповецким отделением Госбанка Нине Енгалычевой. Пройдя все необходимые ступеньки, к декабрю 1938 года он вырос до первого секретаря Ярославского обкома ВЛКСМ. Тогда же обозначились и проблемы со здоровьем — из-за плохого зрения и почек Андропова сняли с воинского учёта.

Ещё в Юрия Владимировича вцепилась занимавшаяся проверкой его биографии партийная следовательница Капустина.

Впрочем, учитывая специфику времени, обошлась она с ним по-мягкому.

Ведь проблемы начались с того, что какая-то «добрая душа» написала, будто отцом Андропова был царский офицер. Капустина съездила в Москву и пообщалась с бабушкой Евдокией Михайловной, продолжавшей втихую торговать ювелиркой. Собранного материала хватало, чтобы превратить Юрия Владимировича в контрреволюционера, шпиона, врага народа. Но всё спустили на тормозах. Единственное, Андропову пришлось писать объяснительные, где деликатные моменты подавались в очень аккуратной форме: об отце — царском офицере — не знал, про буржуазную бабушку слышал только краем уха и никогда с ней не общался. Вдобавок сама Капустина дала правильные комментарии — отец Андропова в Белой армии не служил, поскольку умер ещё в 1916-м. Бабушка и дедушка торговали собственной продукцией, то есть были не торговцами, а ремесленниками, почти пролетариями.

Возможно, Андропов очаровал Капустину, но скорее всего решающую роль сыграло заступничество первого секретаря Ярославского обкома партии Николая Патоличева (будущего министра внешней торговли СССР). Патоличева чекисты трогать боялись, поскольку о его отце, героически погибшем в 1920 году комбриге Первой конной армии, тепло отзывался сам Сталин.

В общем, Андропова не только оправдали, но и повысили.

Между женой и войной

В 1940 году, после не слишком удачной Зимней войны, к советской Карелии прирезали часть отобранных у финнов территорий, образовав новую союзную республику — Карело-Финскую ССР со столицей в Петрозаводске. Её номинальным руководителем — Председателем Президиума республиканского Верховного Совета — сделали Отто Куусинена. В 1918 году он участвовал в неудачной большевистской революции в Финляндии, потом стал вторым (после Георгия Димитрова) лицом в Коминтерне. С началом Зимней войны возглавил созданное в Москве марионеточное правительство, которое от имени финских рабочих и крестьян обратилось к СССР с просьбой помочь «сбросить иго помещиков и капиталистов».

Но ничего из этой затеи не вышло…

Но Куусинен большую часть времени находился в Москве. Реальным же главой Карело-Финской ССР в статусе первого секретаря республиканского ЦК стал русский — Геннадий Куприянов. И с ним отношения складывались сложнее.

Летом 1941 года выступившие на стороне Германии финны овладели большей частью Карелии. Партийное и государственное руководство республики эвакуировалось сначала в Медвежьегорск, потом в Беломорск, где занялось работой по организации подпольного и партизанского движения на оккупированной территории.

Позже в опубликованных мемуарах Куприянов писал о выдающейся роли, сыгранной в этих событиях Андроповым. Но для себя в стол он писал вот такое: «Юрий Владимирович сам не просился послать его на войну, в подполье или партизаны, как настойчиво просились многие работники старше его по возрасту. Больше того, он часто жаловался на больные почки. И вообще на слабое здоровье. Был у него и ещё один довод для отказа отправить его в подполье или в партизанский отряд: в Беломорске у него жила жена, она только что родила ребёнка. А его первая жена, жившая в Ярославле, забрасывала нас письмами с жалобой на то, что он мало помогает их детям, что они голодают и ходят без обуви, оборвались (и мы заставили Юрия Владимировича помогать своим детям от первой жены)… Как-то неудобно было сказать: «Не хочешь ли повоевать?» Человек прячется за свою номенклатурную бронь, за свою болезнь, за жену и ребёнка».

Андропов к тому времени действительно развёлся с первой женой и вступил во второй брак с комсомолкой Татьяной Лебедевой.

Такие «персональные дела» всегда создавали лишнее напряжение в партийных кабинетах, и, конечно, Куприянова раздражало, что ему приходилось воспитывать Андропова по вопросу, который он вполне мог решить и самостоятельно. Но вот претензии, что Юрий Владимирович не хотел отправляться во вражеский тыл, выглядят надуманно. Толку от него как от командира или комиссара партизанского отряда или подпольной ячейки было бы немного, а вот если бы оккупанты захватили вожака комсомольцев республики (3 июня 1940 года Андропов был избран первым секретарём ЦК ЛКСМ Карело-Финской ССР), то эффект был бы скорее негативный.

Карельский партизан

Андропов занимался тем же, чем и большинство его коллег из занятых врагом регионов. Штудировал дела тех, кто отправлялся во вражеский тыл, беседовал с ними «по душам» и инструктировал перед переброской, готовил пропагандистские материалы. Работы было много, но чисто бюрократической и не опасной для жизни. И Куприянов Андропова ценил, иначе не поддержал бы представление своего не бывавшего под огнём соратника к ордену Боевого Красного Знамени.

Показательно, что в 1944 году Юрия Владимировича решили перевести на аналогичную должность на Украину. Куприянов против отзыва ценного сотрудника возражал, а сам Андропов на Украину не рвался, понимая, что там проще выдвинуться, но и проще свернуть себе шею.

Чёрная кошка между ними пробежала в 1950 году, когда Куприянова посадили по «ленинградскому делу», а вот Андропова чаша сия миновала. Помогло заступничество Куусинена, который ценил Юрия Владимировича за организованную им кампанию по воспеванию подвигов карельских партизан во всесоюзном масштабе. К слову, эта кампания фактически избавила представителей местного угро-финского населения от обвинения в пособничестве оккупантам. Так что финны, карелы, ижоры, водь, вепсы депортации не подверглись.

Куусинен, будучи знатоком карело-финского эпоса «Калевала», героические сказания любил и добился перевода Андропова в союзный ЦК, в качестве инспектора по делам прибалтийских республик. Видимо, чтобы сделать приятное своему патрону, Юрий Владимирович изучил очень сложный финский язык, а затем и родственный ему венгерский. Иногда знания умножают печали, и вскоре Андропова назначили послом в Венгрию, где он стал свидетелем и участником драматических событий октября — ноября 1956 года.

Куусинен между тем после смерти Сталина стал членом Президиума ЦК КПСС и секретарём ЦК КПСС. В 1962 году подтянул своего протеже на аналогичную позицию. А дальше, после кончины покровителя, Юрий Владимирович уже поднимался самостоятельно.

Покушение на Кутузовском

Возглавив в 1967 году КГБ, Юрий Владимирович получил у подчинённых прозвище Ювелир — слухами о его необычном происхождении Лубянка полнилась.

В отличие от других высших руководителей своего поколения, Андропов не имел высшего образования (если не считать заочной учёбы в Высшей партийной школе), что вызывало у него комплексы. Среди служебных документов на столе шефа КГБ всегда несколько назойливо лежала какая-нибудь умная книжка — вроде Сенеки или Платона.

Но эрудиция и кругозор у него были завидными, так что с людьми, слывшими интеллектуалами, он держался на равных. Пописывал неплохие для любителя стихи, разумно не пытаясь строить из себя профессионального литератора.

К высшей власти Юрий Владимирович подбирался осторожно. Чуткий к потенциальным соперникам Брежнев убирал всех, кого подозревал в чрезмерных амбициях, — Шелепина, Подгорного, Косыгина. Но в стране Андропова знали, и его назначение на пост генерального секретаря ЦК КПСС восприняли без удивления.

Политическая программа Андропова столь же загадочна, сколь и его личность. Слухов же вокруг личности было с избытком, при том, что носили они скорее комплиментарный для него характер. Народ ворчал по поводу укрепления трудовой дисциплины, но вполне одобрял меры по борьбе с коррупцией.

Одна проблема — став в ноябре 1982 года «первым лицом», уже с июня 1983 года Юрий Владимирович практически перестал появляться на публике.

По официальной версии, причина заключалась в проблемах с почками и целом букете других заболеваний. Но ходила и другая версия. Якобы 19 февраля 1983 года в Андропова стреляла супруга снятого двумя месяцами ранее с поста министра внутренних дел Николая Щёлокова.

Покушение она совершила в лифте «номенклатурного» дома на Кутузовском, 26, где жили и Щелоковы, и Андроповы. Оказавшись в одном лифте с генсеком, стреляла в него из браунинга, целясь в больную почку. Хотя версия выглядит слишком экстравагантной и не делает чести кремлёвской охране, полностью отрицать её всё же не стоит.

Супруга Щёлокова не относилась к числу тех, кого можно было так просто обыскать или отпихнуть в сторону, если она полезла в один лифт с Андроповым. Известно, что именно в этот день она совершила самоубийство, что психологически вполне увязывается с версией покушения. Сам Щёлоков застрелился в декабре 1984 года.

Юрий Андропов скончался 9 февраля 1984 года.

Бывший охранник Ельцина Александр Коржаков вспоминает: «У Юрия Владимировича, когда он лежал в ЦКБ, постоянно дежурили три реаниматора, но если два из них настоящие профессионалы, выбрали эту специализацию ещё в мединституте и с первого курса готовились вытаскивать больных с того света, то третий был терапевт (может быть, и хороший), который всего лишь соответствующие курсы закончил. Именно в его дежурство Андропов скончался, причём сменщики в один голос твердили, что, если бы там находились, не дали бы ему умереть…».

Вполне естественная смерть для вождя, вся жизнь которого оказалась сплошной загадкой.

Олег ПОКРОВСКИЙ