Тяжелый удар обрушился 22 июня 1941 года на СССР. И до сих пор идут споры, почему советское руководство этот удар пропустило. Самая распространенная версия в упрощенном виде сводится к следующему: Сталин не верил в нападение Германии в 1941 году, потому что… не хотел верить. Прятал словно страус голову в песок, понимая — страна к войне не готова.

Сосредоточение войск вдоль западных границ СССР германское руководство объясняло дезинформационными мероприятиями с целью подготовки вторжения на Британские острова (операция «Морской лев»). Однако в Москву из разных разведывательных источников шла информация, в которой говорилось о том, что нападение на СССР запланировано на вторую половину июня. Историки чаще всего ссылаются на Рихарда Зорге, который якобы даже назвал конкретную дату — 22 июня.

Обманка «Морского льва»

При этом игнорируется другая сторона медали. Сообщения о германском вторжении шли косяком с указанием предполагаемого времени на первую половину мая, затем — на вторую половину мая, потом — на начало июня. Конкретная дата 22 июня, кстати, не звучала нигде, даже в радиограммах Зорге, который был для советского руководства пускай и важным, но далеко не единственным источником информации. Ранее он, кстати, сообщал о вторжении в мае, а когда май прошел мирно, естественно, доверия к Зорге это не укрепило.

Июнь, а тем более его вторая половина выглядели очень сомнительно, поскольку, по всем расчетам, даже при самом благоприятном для себя раскладе, решить стратегические задачи до зимы немцы не успевали. К тому же и Сталин, и Гитлер помнили предупреждение канцлера Бисмарка о том, что Германия никогда не должна воевать на два фронта, которое полностью подтвердилось в Первую мировую войну.

Наконец, существовало немало источников, настаивавших — вторжения не будет, а слухи о нем являются дезинформацией, распространяемой с английской подачи. В общем, у Сталина действительно был выбор, во что именно верить.

Распространена версия о том, что Гитлер, якобы, прислал Сталину личное письмо, в котором сообщал — Германия нападать на СССР в 1941 году не будет, а концентрация войск на востоке действительно затеяна, чтобы прикрыть операцию «Морской лев». Приводился даже текст этого письма, но, разумеется, без фотокопии документа. Серьезного отношения эта версия не заслуживает. Без конкретных гарантий Сталин не верил вообще никому, а Гитлер был одним из последних людей на земном шаре, которому он поверил бы даже с гарантиями.

Стоит напомнить, что, когда 17 сентября 1939 года Красная армия пересекла границу Польши, объективно Советский Союз оказался в состоянии войны с Великобританией. Ведь Вторая мировая война стала мировой не при нападении Германии на Польшу, а когда, «заступаясь» за Польшу, войну Германии объявили Великобритания и Франция. До формального и фактического состояния войны между Москвой и Лондоном оставался даже не шаг, а шажочек.

В феврале 1940 года завершалось формирование англо-французского Экспедиционного корпуса, который должен был отправиться на помощь Финляндии. Экспедиция была сорвана из-за того, что Финляндия предпочла подписать с Советским Союзом мир, а экспедиционный корпус пришлось использовать для борьбы с немцами в Норвегии.

В любом случае, если посмотреть на то, как освещались мировые события в советских газетах до 22 июня, то складывается впечатление, что отношения с Германией были великолепны, а главным врагом Москвы являлась именно Великобритания. И нельзя сказать, что такая пропаганда была сплошным камуфляжем — советский народ идеологически настраивали на борьбу с определенным противником.

Но какие же именно события преподносились в советской прессе в антибританском духе?

Югославия и Ирак. Весна 1941 года

В конце марта 1941 года в Югославии произошел антигерманский переворот, в результате которого к власти пришло пробританское правительство Душана Симовича. Совсем рядом на Балканах уже шли боевые действия в Греции, где германо-итальянские войска сражались не только с греками, но и с пришедшими к ним на помощь британцами. И первое, что делает пробританское югославское правительство — не просто налаживает отношения с Москвой, а настаивает на заключении договора о тесном военном союзе.

В Кремле от такого напора несколько растерялись, поскольку югославские правители традиционно были известны пылким антикоммунизмом. 6 апреля договор, однако, был заключен, и в тот же день германские войска начали вторжение в Югославию. С ней управились за пару недель. Попутно была оккупирована Греция. Правда, из-за необходимости переключиться на Балканы, срок операции «Барбаросса» оказался сдвинут на вторую половину июня.

С одной стороны, это пошло немцам на пользу, поскольку правдивые сообщения нашей разведки о планировавшемся на май нападении Германии не сбылись, что скомпрометировало и предупреждения на июнь. С другой стороны, месячная отсрочка привела к тому, что до Москвы немцы добрались к наступлению зимних холодов, а это действительно не способствовало успеху их операции.

Но речь о другом — о том, как трактовались югославские события в Москве. У Сталина должно было сложиться впечатление, что внезапный приступ пророссийских настроений у югославских военных объяснялся давлением со стороны Лондона, который, через закручивание югославского конфликта, пытался стравить Советский Союз и Германию. И это почти получилось, поскольку если бы Сталин выполнил условия договора 6 апреля, то в этот же день Красной армии следовало открыть боевые действия против вермахта. Сталин договор предпочел дезавуировать — мол, до вступления в действие его должны одобрить парламенты, а парламент Югославии из-за начавшихся боевых действий работать не может.

Однако инспирированный британцами переворот в любом случае принес Лондону дивиденды. Немцам пришлось выделять дополнительные силы на контроль над Югославией и Грецией, а у Гитлера стали разыгрываться фантазии в отношении того, что Сталин собирается напасть на него первым. И надо понимать, что фантазия фюрера разыгралась до такой степи, что переносить «Барбароссу» на следующий год он теперь не собирался ни в коем случае.

Визит нацистского гостя

Итак, в конце апреля Балканская эпопея завершалась самым благоприятным для немцев образом — Югославия оказалась оккупирована, разгром Греции был делом ближайших дней, а британцы эвакуировали с земли Эллады свои войска в Северную Африку и на средиземноморские базы.

В Северной Африке британская власть тоже находилась на грани крушения. В Ливии к итальянцам присоединился германский Экспедиционный корпус Эрвина Роммеля, что позволило войскам стран фашистской Оси развернуть наступление в сторону Египта.

Крупная группировка британских войск оказалась блокирована в городе Тобруке.

Все это открывало вермахту перспективу выхода к ближневосточным нефтяным месторождениям, что, в свою очередь, позволяло Третьему рейху кардинально решить проблему с энергоресурсами.

И здесь судьба улыбнулась Гитлеру, поскольку в Багдаде к власти пришло прогерманское правительство Рашида Али аль-Гайлани. Ирак, в качестве «подмандатной» территории, фактически являлся полуколонией Британской империи, и националисты, естественно, ратовали за то, чтобы британцы из их страны убрались. Рашид Али обратился в Берлин за военной помощью и одновременно установил дипломатические отношения с Москвой, что четко означало — в СССР он собирается искать помощи тоже.

Для английского премьера Черчилля это был удар, и, конечно, никакого другого варианта решения проблемы, кроме силового, он не видел. Опираясь на свои военные базы, британцы перешли в наступление и 31 мая овладели Багдадом. Немцы так и не смогли обеспечить серьезную авиационную поддержку своему союзнику, и правительство Рашида Али пало.

В Москве иракским националистам тоже сочувствовали, но не могли ничем им помочь, поскольку общей границы с Ираком не имели.

Тем не менее, если сопоставить все события апреля — мая 1941 года, то очевидно одно — Британская империя находилась на грани краха.

На этом фоне 10 мая 1941 года в Англии неожиданно появляется Рудольф Гесс — человек, занимавший в нацистской иерархии третье место после самого Гитлера и Геринга.

Участник Первой мировой войны и летчик по военной специальности, он отправился во вражескую страну на своем Мессершмитте Bf.110 и выпрыгнул с парашютом вблизи поместья герцога Дугласа Гамильтона, с которым был знаком.

После приземления его задержали бойцы самообороны и сведения о случившемся попали в информационное поле. Официальные заявления германских и британских властей были единодушны в одном — Гесс прибыл договариваться о мире между Британией и Германией, действуя исключительно по собственной инициативе. В Берлине даже настаивали, что он сошел с ума.

Тайный сговор

Позже, 19 октября 1942 года, в главной советской газете «Правда» был озвучен вопрос: «Надо, наконец, установить, кем является в настоящее время Гесс — преступником ли, подлежащим суду и наказанию, или полномочным представителем гитлеровского правительства в Англии, пользующимся неприкосновенностью?»

И этот вопрос прозвучал в 1942 году, в тот момент, когда англо-советский альянс выглядел почти нерушимым. А как же тогда Сталин мог расценивать визит Гесса в мае 1941 года? Разумеется, только в том смысле, что Лондон и Берлин пытаются договориться о мире за счет Советского Союза.

Британцы, по неофициальным каналам, сразу со ссылкой на Гесса предупредили Москву, что 12 июня немцы начнут вторжение в СССР. И что же?

Поскольку никакого вторжения не было, Сталин получил лишний аргумент в пользу того, что британцы пытаются стравить Берлин и Москву, но, вероятно, из-за борьбы внутри немецкого руководства у них это не очень получается. Однако существовала опасность, что, не заключив формального мира, Лондон и Берлин перейдут в режим «странной войны» с фактическим сворачиванием боевых действий. И то, как поворачивались события на фронтах в мае 1941 года, делало подобные опасения убедительными.

Обложив Тобрук, германо-итальянские войска прекратили продвижение в сторону Египта. Но Гитлер должен был потребовать что-то взамен. По мнению Сталина, таким залогом мог быть остров Крит, на который немцы 20 мая высадили парашютный десант. Беспримерная по масштабам воздушно-десантная операция развивалась самым катастрофическим для немцев образом. Однако неожиданно британцы сопротивление свернули и эвакуировали гарнизон в Египет. Интересно, что формально проигравший сражение генерал Бернард Фрейберг никаких кар не понес, а продолжил вполне успешную военную карьеру.

Крайне подозрительно выглядело поведение Ирана и Турции, которые, ухитряясь дружить одновременно и с Германией, и с Британией, демонстрировали враждебность к Советскому Союзу

Проанализировав общую картину, Сталин к середине июня, после многих не сбывшихся предупреждений о немецком нападении, должен был прийти к выводу, что в 1941 году этого нападения не будет. Зато весьма вероятной выглядела угроза удара британских, иранских и турецких войск по Закавказью. Для турок и иранцев овладение этим регионом выглядело возможностью свести с Россией старые счеты, британцы же, в качестве вдохновителей предприятия, получали через своих восточных союзников контроль над бакинскими нефтяными промыслами. При этом, усилив части Закавказского военного округа, Сталин не мог усиливать их выше определенного предела, ослабляя войска на западной границе, чтобы не ввести Гитлера в соблазн. Отсюда же категорические приказы дислоцированным на западной границе войскам «не поддаваться на провокации».

Фюрер все равно соблазнился, вняв, вероятно, идущим из Лондона (через Гесса) заверениям, что в случае нападения на СССР Британия доставлять серьезного беспокойства немцам не будет. Правда, заявление Черчилля от 22 июня звучало весьма решительно: «Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима. <…> Мы будем сражаться с ним на суше, мы будем сражаться с ним на море, мы будем сражаться с ним в воздухе, пока с Божьей помощью не избавим землю от самой тени его и не освободим народы от его ига. <…> Отсюда следует, что мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем».

Однако выкручиваться Советскому Союзу все равно пришлось в одиночку.

Дмитрий МИТЮРИН