Из всех сражений, которые Суворов выиграл у французов, битва при Нови была самой крупной. Но усилий для победы потребовалось приложить немало. В пользу Суворова срабатывало и численное превосходство, и гибель вражеского командующего в начале сражения. В пользу французов играли на редкость сильная позиция и то, что погибшего генерала Жубера сменил Жан Виктор Моро — полководец, которого чаще, чем кого-либо другого, ставили вровень с Наполеоном.

Наполеон в начале 1799 года находился в Египте, а защищать завоеванную им двумя годами ранее Италию предстояло другим генералам. Северную часть Апеннинского полуострова прикрывала Итальянская армия Шерера, Южную — Неаполитанская армия Макдональда. Суворов 15 апреля вступил в командование русско-австрийскими войсками, и все ожидали от него фееричных успехов. Они и последовали, хотя противник Суворову достался очень сильный.

Приз — Италия

С начала революционных войн французская армия накопила немалый боевой опыт, а главным ее достоинством можно считать ликвидацию социальных перегородок. Командный состав состоял преимущественно из кадровых офицеров еще королевской армии, но каждый храбрый и способный солдат имел вполне реальные шансы достигнуть высших ступенек воинской иерархии. И в русской, и в австрийской армии офицеры могли быть только дворянами, а тактика и стратегия были если не устаревшими, то консервативными. Другое дело, что Суворов сам по себе был реформатором, не вписывающимся ни в какие традиционные схемы.

Австрийцы составляли примерно две трети находившейся в его распоряжении армии, а вся русская конница состояла исключительно из казаков, так что союзники прикомандировали к нашей пехоте шесть драгунских эскадронов. Австрийский генерал Иоганн Шастель, по факту исполнявший до своего ранения обязанности начальника суворовского штаба, довольно удачно переформировал структуру союзной армии, разделенной теперь на дивизионные колонны.

Ближайшими соратниками Суворова стали от русских опытные генералы Вилим Дерфельден и Андрей Розенберг, начинающие дарования Петр Багратион, Михаил Милорадович, а также не блещущий способностями цесаревич Константин Павлович. От австрийцев — генералы Пауль фон Край и Михаэль фон Мелас.

Первым крупным успехом союзников стало форсирование реки Адда, после которого французы заменили своего главнокомандующего Шерера на генерала Моро.

29 апреля русские и австрийцы вошли в Милан, после чего начали развивать наступление по направлению к столице Пьемонта Турину. 12 мая Моро разбил Константина Павловича у Бассиньяно, что давало ему возможность рассечь силы противника на две части. Суворов этот удар отразил и овладел Турином.

Надвинувшаяся с юга угроза в лице Неаполитанской армии была ликвидирована после разгрома Макдональда на Треббии. Остаткам разбитого войска оставалось лишь присоединиться к Итальянской армии Моро.

Мастер-класс будущим маршалам

Моро начал стягивать силы к Генуе и отослал в Париж правительству Директории свой план кампании, который адресаты сочли излишне пессимистичным. По его мнению, следовало сосредоточиться на обороне проходов через Апеннины, чтобы предотвратить вторжение союзников во Францию. Директория же считала, что надо просто подкинуть резервов, сформировать для обороны перевалов новую Альпийскую армию, а Итальянскую армию двинуть в контрнаступление и вернуть все утраченные позиции.

Поскольку Моро с таким планом не соглашался, ему приказали сдать командование генералу Бертелеми Жуберу. Надежды на успех связывались с тем, что в тылу союзников французы еще удерживали цитадели в Алессандрии, Мантуе и Тортоне. Правда, пока Жубер принимал дела, Алессандрия и Мантуя сдались. Узнав об этом и чувствуя себя неуверенно, новый командующий попросил Моро остаться в качестве советника-заместителя и начал движение на север навстречу противнику.

Надежда на успех связывалась с тем, что союзники вроде бы и не ожидали французского контрнаступления, что давало шанс разгромить их, ударив «кулаком» по соединениям, разбросанным на обширном пространстве. И вообще предполагалось, что Суворов где-то далеко, в каком-нибудь штабе.

10 августа левое крыло французов под командованием Доминика Периньона двинулось к Акви, а правое, под командованием другого будущего маршала Гувиона Сен-Сира — к Нови. Через день Периньон свернул на северо-восток и 14 августа приблизился к уже занятому Сен-Сиром Нови.

Вступивший накануне в этот город Багратион оставил его по приказу Суворова.

Главные силы французов расположились по отрогам Апеннинских гор на восьмикилометровом участке, ограниченном реками Орба на левом и Скрибия на правом фланге.

Внизу развертывались силы союзников, и это зрелище не прибавляло Жуберу и Моро оптимизма. Было ясно, что силы русских и австрийцев заметно превосходят французов. И вдобавок среди гарцевавших на аванпостах кавалеристов по белой рубашке опознали фельдмаршала Суворова.

На созванном военном совете звучали предложения отойти к Генуе, но даже осторожный Моро этот вариант не поддержал, поскольку было очевидно, что спокойного отхода не получится. В то же время для обороны позиция выглядела идеальной: враги находились внизу, французы имели защищенные реками фланги, а виноградники и фруктовые деревья перед фронтом позволяли скрытно осуществлять любые маневры.

Равнина, которую требовалось пересечь союзникам, была перерезана тянувшимися в разные стороны изгородями и канавами. Правда, такие же канавы и изгороди тянулись и за позициями французов, затрудняя им путь отступления.

Суворов, впрочем, считал все имеющиеся у противника преимущества ничтожными, поскольку имел полуторакратное превосходство. И, понимая, что выманить Жубера на равнину все равно не удастся, утром 15 августа распорядился атаковать неприятеля.

«Наступайте, всегда наступайте!»

Союзная армия оказалась разделена на два крыла. Решающая роль отводилась состоявшему из австрийских частей правому крылу генерала Края.

Находившиеся в центре корпуса Багратиона и Милорадовича должны были нанести отвлекающий удар. Правое крыло под командованием Меласа, Дерфельдена и Розенберга выполняло роль общего резерва и одновременно прикрытия на случай удара французов из Тортоны. Хотя находившийся там немногочисленный гарнизон ни о чем подобном не думал, Суворов решил поостеречься.

Утром Край получил от командующего послание с конкретными указаниями и финальным напутствием: «Да здравствуют сабля и штык! Никакого трусливого отступления. Первую линию уничтожить штыком, других опрокинуть».

Край атаковал около шести утра, нанеся первый удар по дивизии впоследствии столь неудачно проявившего себя при Ватерлоо генерала Груши. Следующий удар получила дивизия Лемуана. Австрийцы начали карабкаться по отрогу, а появившийся здесь, чтобы подбодрить свои войска, французский главнокомандующий Жубер был сражен шальной пулей, успев только прошептать: «Наступайте, всегда наступайте!»

Считается, что его смерть скрывали до конца боя, но это, видимо, преувеличение. Последующие приказы отдавал уже Моро, пользовавшийся у подчиненных безусловным авторитетом.

На свой треснувший левый фланг он выдвинул сразу две дивизии из резерва. В результате Край откатился на изначальные позиции и попросил Багратиона отвлечь врага, атаковав Нови. Багратион проявлять в данном случае инициативу не рискнул и поскакал на командный пункт Суворова. Фельдмаршал то ли действительно спал, завернувшись в плащ, то ли притворялся, но, услышав голос Багратиона, вскочил и начал подробно его расспрашивать о ходе боя. Выслушав, он дал санкцию на штурм Нови.

Русский корпус выбил противника из предместья, но не смог преодолеть каменную стену, в которой не удавалось пробить брешь даже огнем артиллерии. Багратион попытался обойти город справа и неожиданно оказался зажат в клещи. Дело в том, что Моро передвинул с правого фланга в центр дивизию Вотрена, а навстречу ей ударил из Нови гарнизон города.

Багратиону досталось так сильно, что он чуть не попал в окружение, но в самый критический момент буквально бегом на помощь к нему подоспела пехота Дерфельдена. Совместными усилиями русские отбили Вотрена, заставили его отойти на высоты, но развить успех у них не получилось.

Теперь Суворов решил боем проработать два возможных сценария. Основной заключался в том, чтобы усилить натиск на вражеский центр, заставить Моро направить сюда все имеющиеся у него резервы, а потом нанести решающий удар по вражескому левому флангу все той же группой Края.

С другой стороны, лично направившись в центр, Суворов наверняка исходил из возможности того, что пробить вражескую оборону получится именно под Нови.

Позже в рапорте царю фельдмаршал описал, как корпус Дерфельдена бросался во вторую, и в третью атаки: «Солдаты, как бы ослепленные иступленною храбростью, под смертоносным огнем орудий, казалось, не замечали преимуществ позиции неприятельской; они презирали неминуемую смерть, и не было возможности удержать их».

Французы, однако, удерживали, причем они сражались так, что после отражения очередной атаки своих «чудо-богатырей» Суворов велел солдатам, отступавшим от Нови: «Я не переживу этого дня! Ройте мне здесь могилу!»

Край в это же время проводил второе наступление на левый фланг неприятеля и вроде добился успеха. Отряд Отта, преодолев плотный ружейный огонь, начал подниматься на занимаемые дивизией Лемуана высоты. Отряд Бельгарда и вовсе опрокинул левый фланг дивизии Груши, но дальше уже не продвинулся.

Около часу дня Суворов остановил атаки, а французы не имели ни малейшего желания провоцировать его на активность.

Веское слово папаши Meласа

Тайм-аут позволил Суворову принять окончательное правильное решение. Он понимал, что, укрепляя левый фланг и центр, Моро наверняка израсходовал последние резервы. Так же фельдмаршал понимал, что никаких атак со стороны Тортоны уже не последует, а значит, можно задействовать войска Розенберга и Меласа.

Соответственно, Розенбергу он приказал сдвинуться правее и ждать дальнейших распоряжений, а Меласу направиться к Нови и примкнуть к левому флангу русских.

Мелас, которого часто изображают мало инициативным тугодумом, снискал расположение Суворова и ласковое прозвище «папаша» именно при Нови. Дело в том, что на поле сражения он начал продвигаться по собственной инициативе, так что приказ командующего Мелас получил, уже находясь на марше, и творчески, так сказать, его переосмыслил. Вместо простого соединения с Багратионом свой корпус он разделил на три колонны: одна поддержала русскую атаку на Нови, другая ее подстраховывала, а третья стала теснить нависавшую над левым крылом союзников дивизию Вотрена.

Опасаясь, что ему отрежут пути отхода, Вотрен проигнорировал приказ Моро о контратаке в сторону Нови и отодвинулся на юго-восток. Пути отхода он сохранил, но из участия в битве оказался полностью выключен.

По сути, у французов отрезали весь их правый фланг. В четвертом часу Суворов отдал приказ о возобновлении битвы на всех направлениях. На левом крыле союзников на короткое время нарисовалась польская дивизия Домбровского, которая отошла, так и не сумев восполнить брешь, оставленную Вотреном. В центре русские и австрийцы смогли не только взять Нови, но и начали штурмовать прилегающие высоты, опрокинув их защитников штыковым ударом.

Разбив бригаду Гарданна, Багратион начал заходить в тыл вражеского левого фланга. Наступавший здесь на французов Край, в соответствии с пословицей «Бог Троицу любит», разбил наконец с третьей попытки вражескую оборону и стал сжимать врага на пару с Багратионом. Узкие улочки местечка Пастуарана, через которое отступали французы, оказались забиты обозами и артиллерийскими орудиями. Именно здесь союзники захватили большую часть из 37 французских пушек.

Моро сумел отвести свою разбитую армию в Геную. Однако не успевшая присоединиться к нему 4-тысячная дивизия Вотрена уже на следующий день была рассеяна силами всего двух русских батальонов.

Одно из самых напряженных в биографии Суворова сражений завершилось очередной блестящей победой. В реляции Павлу I полководец отдавал должное мужеству своих подчиненных: «Все воинство Вашего Императорского величества от каждого генерала до последнего солдата подвизалось в сем сражении единым духом храбрости, мужества, неустрашимости и неукротимости».

Павел еще до получения известия о битве при Нови присвоил Суворову титул князя Италийского и, по его собственным словам, «не зная, чем уж наградить», распорядился, чтобы войска отдавали полководцу такие же почести, как и самому императору.

До присвоения Суворову звания генералиссимуса царь додумался позже, уже после Швейцарского похода.

Дмитрий МИТЮРИН