Личность Лжедмитрия I до сих пор вызывает немало сомнений. Утверждение о том, что за этим именем скрывался беглый монах, Григорий Отрепьев, было обнародовано еще Борисом Годуновым, но не все исследователи с этим согласны. Тем более, что «чудесно спасшегося» Дмитрия признала своим сыном его мать, бывшая царица Мария.

Вступив в Москву 20 июня 1605 года, человек, называвший себя царевичем Дмитрием, отложил свое царское венчание до приезда матери, инокини Марфы, и первым делом послал за нею князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского.

Долгожданная встреча

18 июля в подмосковном селе Тайнинском при большом стечении народа состоялась знаменательная встреча. Когда карета бывшей царицы остановилась, царь тотчас соскочил с лошади. Марфа отдернула занавеску окна, и Дмитрий бросился к ней в объятья. Оба рыдали. Так прошло несколько минут. Тысячная толпа смотрела на это зрелище и плакала от умиления.

Как пишет Николай Костомаров, «…царь до самой Москвы шел пешком подле кареты. Марфа въезжала при звоне колоколов и при ликовании на рода: тогда уже никто в толпе не мог сомневаться, что на московском престоле истинный царевич; такое свидание могло быть только свиданием сына с матерью». Царицу с почетом поместили в Вознесенский монастырь. Ни в чем ей не было отказа. Царь часто посещал ее и каждый раз, начиная какое-либо важное дело, испрашивал ее благословения.

Казалось бы, чего ей еще желать, но… Душу терзали сомнения. Ведь тот, малолетний Дмитрий, был черноглазым и темноволосым, а у этого, взрослого, глаза голубые и волосы рыжеватые. Но что же тогда заставило инокиню Марфу, бывшую царицу Марию, признать в нем своего сына?

От царицы до монахини

А началось все с того, что в 1580 году Иван IV задумал жениться в седьмой раз, хотя церковные обычаи дозволяли жениться только трижды. Третья жена царя, Марфа Собакина, была, по-видимому, отравлена. Поэтому церковь дала согласие на новый брак, и последней, четвертой, законной женой царя стала Анна Колтовская, которую через три года он заточил в монастырь якобы за участие в заговоре. Затем он жил сначала с Анной Васильчиковой, а затем с Василисой Мелентьевой, имея на это разрешение лишь от своего духовника. И вот теперь решил жениться официально в очередной раз.

Выбор царя пал на девицу Марию, дочь незнатного боярина Федора Федоровича Нагого.

Царю к тому времени было уже 50, невесте только что исполнилось 16, но отец, мать и братья ее, кланяясь до земли, обращались к ней не иначе как «матушка-государыня». Что творилось при этом в ее душе, неизвестно, но каково быть русской царицей, она поняла довольно быстро. По сути это означало быть постоянно запертой в палатах. Можно, конечно, пойти в светлицу, где работали рукодельницы, но живого слова сказать некому. Царя она почти не видела, да и какие у него могут быть с ней разговоры? Родные навещали редко и только чего-то просили для себя. Кругом зависть и перешептывания: долго ли проживет здесь новая царица. Верить никому нельзя…

Но вот родился сын — что свет в окошке. Хилый и болезненный, он все же был ее единственной защитой от происков завистников и монашеской скуфьи. Она уже стала увереннее смотреть в будущее, но царь вдруг решил сосватать за себя племянницу королевы Англии. Так значит — монастырь?

18 марта 1584 года грозного царя не стало. Незадолго до смерти он назначил своим наследником царевича Федора, а главным советником ему определил Бориса Годунова. Царевичу Дмитрию в удел был назначен город Углич, а опекуном назначен Богдан Вельский. Казалось бы, все складывалось не так уж плохо — Бельский при Грозном был в большой силе и считался другом Годунова, но сразу же после смерти царя пошли слухи, будто Бельский и Нагие хотят возвести на престол Дмитрия. Вдове-царице было объявлено, что по повелению царя Федора она должна вместе со своим сыном и родственниками ехать в Углич, а вскоре и Бельский был отправлен воеводой в Нижний Новгород.

Мария поняла: Годунов, имевший огромное влияние на Федора, решил держать вдали от Москвы и малолетнего Дмитрия, и его опекуна.

Семь лет угличской ссылки прошли в постоянной тревоге за здоровье сына, страдавшего «падучей болезнью».

15 мая 1591 года царевич вышел во двор с мамкой Василисой Волоховой. Вскоре послышались крики. Мария выбежала во двор и увидела окровавленного сына на руках у кормилицы, Орины Тучковой, которая кричала, что царевича зарезал Осип Волохов. Набежавшая толпа незамедлительно расправилась со всеми подозреваемыми, но безутешная мать уже плохо воспринимала происходящее. И в этот, и в последующие несколько дней она была в полуобморочном состоянии. И когда после расследования прибывшего из Москвы князя Василия Шуйского ее насильно постригли в монахини и отправили в далекий Выксунский монастырь за то, что «не уберегла царевича», она винила во всем только Годунова. А кому же еще, считала она, нужна была смерть невинного ребенка?!

Отомстить любой ценой

Холод, вой ветра и непроглядные северные ночи. Четырнадцать лет на хлебе и воде в ветхой избушке с низким потолком и крохотным оконцем. Четырнадцать невообразимо долгих лет за то, что не уберегла сына. Безысходная тоска и жгучая ненависть к Годунову.

В один из редких выходов в церковь она узнала о смерти царя Федора и воцарении Бориса. Что за несправедливость, ведь на троне мог быть ее сын! И ненависть стала еще сильнее.

А время шло, и однажды в монастырь прибыли два незнакомых ей боярина, без лишних слов посадили ее в тесную каптану и повезли через леса и сугробы… Куда? Зачем? В дороге она случайно подслушала разговор о том, что будто бы на Украине объявился «чудесно спасшийся царевич Дмитрий» и теперь собирает войска, чтобы идти на Москву, а народ повсюду встречает его хлебом и солью. Верила ли она в «чудесное спасение» сына? Как знать! Возможно, она вспоминала о своем полуобморочном состоянии тогда, в Угличе, когда сына и в самом деле могли подменить. А возможно, думала только о мести. Известно лишь, что, привезенная в Москву зимним вечером 1604 года, на вопрос Годунова, жив ли ее сын, она отвечала: «Не знаю. Говорят, сына моего увезли в чужие края». Разве она не понимала, что такой ответ царь ей не простит? Возможно. Но хотя бы так отомстить своему ненавистнику, увидеть в его глазах страх и смятение — не этим ли она жила все последние годы?

И снова- ветхая избушка в монастырской ограде, лавка вместо кровати, хлеб и вода…

В апреле 1605 года внезапно умер Борис Годунов, и поначалу ничто не изменилось в жизни инокини Марфы, А затем наступило лето, и в монастыре появились красивый молодой всадник на белом коне и просторная узорчатая карета. Но прежде, чем она в нее села, всадник, назвавшийся князем Михаилом Скопиным-Шуйским, верным слугой Дмитрия, тихо сказал ей: «Горе тому, кто не признает его сыном Грозного, тому не будет пощады».

Ненужная и забытая

А потом была встреча в Тайнинском и теплая келья Вознесенского монастыря, и довольство во всем, и почет и уважение. Сказка, да и только! Но — ненадолго. Не прошло и года, как 17 мая 1606 года в Москве вспыхнул бунт против ненавистных поляков и их покровителя, молодого царя. С ними расправлялись повсюду, где только можно. Был убит и сам Дмитрий, и окровавленное тело его народ представил инокине Марфе, спрашивая, ее ли это сын. «Нет», — отвечала она. Почему? Да потому что она никогда и не говорила: «Да». Потому что до поры до времени она, возможно, просто хотела верить в сказку. Но теперь эта сказка кончилась, и поэтому, когда ставший царем Василий Шуйский потребовал от нее, чтобы она подписала грамоту, в которой говорилось, что названный Дмитрий угрозами заставил ее молчать о том, что он не ее сын, она безропотно сделала это. А потом… Никому ненужная и всеми забытая, жила она в нужде и лишениях и 20 июля 1608 года умерла.

Как бывшая царица, инокиня Марфа была погребена в соборном храме Вознесенского монастыря.

Александр ФРОЛОВ