В отечественной историографии принято считать, что война между СССР и Германией была неизбежной и вопрос заключался лишь в сроках ее начала. Возможно, Гитлер и поостерегся бы нападать на своего восточного «партнера» в 1941 году, не расправившись с Англией, однако неудачная Зимняя кампания Красной армии против Финляндии внушила ему мысль, что с русскими можно расправиться, как говорится, «одной левой».

Принято считать, что, попытавшись присоединить Суоми к СССР, Сталин допустил роковую ошибку, и с этим трудно не согласиться. Вопрос заключается в том, шла ли речь об ошибке политического или чисто военного плана?

Давайте договоримся…

Сторонники версии о политической ошибке настаивают, что не будь Зимней войны, Финляндия в 1941 году свято блюла бы свой нейтралитет, и приводят, казалось бы, железобетонное доказательство: напав вместе с немцами на СССР, финны дошли на Карельском перешейке до линии старой границы (по реке Сестре) и не пошли дальше.

При этом, однако, игнорируется принципиальный момент: к северу от Ладожского озера войска Маннергейма оккупировали всю советскую Карелию вплоть до Свири и включили эту территорию в состав Суоми.

Все населенные пункты были соответствующим образом переименованы (Петрозаводск, например, стал называться Яанислинна), а гражданское население, не причисленное к «соплеменникам», в большинстве было отправлено в концлагеря, стыдливо именовавшиеся «переселенческими».

Проблема заключалась в том, что с самого провозглашения независимости (в декабре 1917 года) находившиеся у власти правые и центристские политики молча или громко, но поддерживали идею так называемой «Великой Финляндии», включающей все населенные финнами и их «соплеменниками» (представителями финно-угорских народов — карелами, водью, ижорами, вепсами) территории. На официальном уровне эти претензии не декларировались с 1922 года (после подавления антисоветского восстания в Карелии), но в информационном поле звучали постоянно, что Москву, конечно, очень нервировало.

В Кремле же помнили о том, как в январе — июне 1918 года в Суоми шла кровавая Гражданская война, которую красные вполне могли бы выиграть, если бы не германская интервенция. И память об этих событиях, а также укрывшиеся в СССР финские эмигранты-коммунисты давали надежду, что при определенных усилиях ситуацию удастся «раскочегарить».

Главное же значение имели опасения Сталина насчет вероятных попыток европейских «великих держав» (либо Германии, либо тандема Англия — Франция) использовать территорию Суоми в качестве плацдарма для удара по Ленинграду, являвшемуся вторым по значению (после Москвы) политическим и промышленным центром СССР. Противодействовать таким попыткам финское правительство вряд ли смогло бы и вряд ли бы захотело.

Так в уме советского лидера возникли условные «План А» и «План Б». «План А» — в том, чтобы предложить финнам «отодвинуть» границу от Ленинграда в обмен на гораздо более обширные, но менее освоенные территории в Карелии.

Но финны на размен не согласились, и тогда решили прибегнуть к «Плану Б», предполагавшему полный захват Финляндии и включение ее в состав Советского Союза. Тогда-то и была допущена роковая ошибка, но не политического, а чисто военного плана.

На линии Маннергейма

При планировании кампании против Финляндии начальник Генштаба Борис Шапошников предлагал в разы усилить советскую группировку на Северо-Западе, задействовать всю мощь Балтийского флота и нанести концентрированный удар на южном приморском направлении с прорывом к шведской границе через самые развитые и густонаселенные районы Финляндии. Сталин, однако, план отверг, рассчитывая управиться с не слишком вроде бы сильным врагом силами одного Ленинградского округа, да еще и представив все предприятие как восстание трудящихся против своего народного правительства.

Поводом для конфликта послужил артиллерийский обстрел советской территории в районе деревушки Майнила, приведший к гибели трех красноармейцев и одного командира. Так случившееся преподносилось в газете «Правда», хотя достоверность обстрела вызывает большие сомнения.

Параллельно была предпринята атака по политической линии. Уже 1 декабря 1939 года, на следующий день после начала вторжения, советское радио сообщило, что финские трудящиеся подняли восстание против своих угнетателей. Далее была зачитана декларация некоего «Народного правительства», призывавшего свергнуть «плутократическую республику Каяндера — Эркко» и установить в стране «свободную и независимую Финляндскую демократическую республику».

Стремясь продемонстрировать свою непричастность к происшедшему, советская сторона сообщила, что о появлении этой декларации ей стало известно из «радиоперехвата». Однако уже через несколько часов лидер «новой демократической Финляндии» Отто Куусинен объявился в Кремле, где подписал с Молотовым Договор о взаимопомощи и дружбе. А еще через несколько дней на фронт потянулись части «Народной армии», созданные из представителей финно-угорских народов Советского Союза. Именно этим войскам предстояло вступить в Хельсинки и водрузить на здание Сената знамя «победившей революции».

Но победного марша не получилось. Красная армия уткнулась в линию Маннергейма, перегораживавшую Карельский перешеек от Финского залива до Ладожского озера.

Сам Маннергейм — главком финской армии — имел к этой линии лишь косвенное отношение, выбивая средства на ее возведение в бытность председателем Совета обороны Финляндии. Проектировали ее генералы Энкель и Сарлин, главным же «инженером» была сама природа. Огромные лесные массивы, десятки озер и речушек с болотистыми либо каменистыми берегами — все это являлось препятствиями для вражеского вторжения. Строителям оставалось лишь определить «дыры» в созданных природой укреплениях и заткнуть их соответствующими «заплатками».

В роли таких «заплаток» выступили доты первого (1920-1937) и второго (1938-1939) поколений. Представители первого поколения были «хиленькими» и представляли из себя одноэтажные пулеметные точки. Если же говорить о дотах второго поколения, то каждый из них равнялся маленькой крепости и обходился казне в миллион финских марок.

Промежутки между дотами перекрывались окопами и блиндажами, перед которыми находились минные поля и противотанковые заграждения. И это только главная оборонительная позиция! А перед ней лежало еще несколько километров «предполья» с лесными завалами, минными полями и проволочными заграждениями, за которыми укрывались егерские отряды. Кроме того, за главной позицией располагались еще две полосы послабее и оборонительная линия, прикрывавшая главный город Карельского перешейка — Выборг.

Штурм линии Маннергейма начался 2 декабря 1939 года. Причем дивизиям Ленинградского военного округа под командованием Мерецкова здесь противостояла так называемая армия Перешейка, возглавляемая генералом Эстерманом и включавшая в себя большую часть всех находившихся под ружьем финских военнослужащих.

К удивлению советского командования, выяснилось, что рода войск практически не умеют взаимодействовать друг с другом. Наша авиация бомбила нашу пехоту. Пехота, в свою очередь, не успевала прийти на помощь танкистам. Пропуская через позиции, а затем отсекая советские моторизованные части, финны уничтожали их буквально до последней машины при помощи бутылок с зажигательной смесью («коктейлей Молотова»).

Потери действовавшей на острие наступления советской 7-й армии были настолько значительными, что финны даже сумели нанести контрудар, который, впрочем, окончился неудачей. Между тем, попытка выйти в тыл линии Маннергейма, обогнув Ладожское озеро с севера, закончилась окружением и гибелью двух дивизий.

Антисоветский «Интернационал»

На внешнеполитическом фронте дела также обстояли неважно. В Суоми вместо антиправительственных выступлений наблюдался общий патриотический подъем. В Европе же шла Вторая мировая война, причем, оккупировав Польшу, Гитлер, казалось, не проявлял признаков агрессивности. На линии Мажино англо-французы гоняли в футбол, а немцы за них болели. За отсутствием других информационных поводов мировая общественность сочувствовала маленькой, но гордой стране, не склонившейся перед агрессором.

Хотя Советский Союз был исключен из Лиги Наций, в условиях ее фактического развала особого значения это не имело. Хуже, что в Суоми потянулись добровольцы. Больше всего (около восьми тысяч человек) было шведов, из которых сформировали отдельный Добровольческий корпус. Здесь играло роль то, что Финляндия несколько веков входила в состав шведского королевства, да и в независимой Суоми их проживало немало (включая самого Маннергейма).

Норвежцев насчитывалось около 7090 человек, однако из-за осторожной позиции собственного правительства большинство из них тоже фигурировали в документах как шведы.

Датчан набралось около одной тысячи, но подавляющее большинство из них не имели военной подготовки и тренировались в учебке до самого конца боевых действий. Из Соединенных Штатов прибыло около 350 волонтеров (преимущественно этнических финнов). Из Эстонии — 56 человек. Венгры, принадлежавшие к той же языковой группе, что и финны, сформировали подразделение из 346 бойцов с согласия собственного правительства, но прибыли, когда война уже затухала, и никак себя не проявили.

Британских добровольцев насчитали всего 13, а среди летчиков, спрос на которых был особо высоким, зафиксировали даже одного итальянца. В общем, собрался целый интернационал, хотя и не коммунистический.

Еще более неприятным было то, что британское и французское правительство, словно забыв о войне с Германией, всерьез подумывали о масштабном конфликте с Советским Союзом. Французы предлагали атаковать нефтяные поля Баку, британцев же больше интересовала возможность использовать в качестве плацдарма Норвегию и Швецию.

2 марта 1940 года французский премьер Даладье заявил о готовности отправить в Суоми 50 тысяч солдат и 100 бомбардировщиков. Британцы без особого энтузиазма согласились выделить еще 50 самолетов. Координационное совещание о совместных действиях против СССР назначили на 12 марта, и трудно представить, каким образом могла обернуться Вторая мировая война, если бы это совещание прошло хоть на день раньше.

Не триумфальная победа

В начале февраля 1940 года Красная армия снова бросилась на линию Маннергейма, но уже не очертя голову. Мерецкова сменил Тимошенко, а сам бывший командующий Ленинградским военным округом отправился искупать «промахи» в многострадальную 7-ю армию.

Перед наступлением советские самолеты старательно отбомбились по вражеской обороне, причем в унисон с авиацией действовала и артиллерия. Тогда же началось и прощупывание слабых мест у противника. На одном из участков бойцы 100-й дивизии стремительным рывком преодолели проволочные заграждения и окружили одну из огневых точек. Зарывшись в землю, они продержались до темноты, когда присоединившиеся к ним саперы заложили несколько зарядов и взорвали часть дота. На следующее утро оставшаяся часть укрепления была сметена ураганным огнем нашей артиллерии…

Этот дот был первым, но не последним, и 17 февраля армия Перешейка начала отход с главной позиции. К началу марта советские части прорвали вторую и третью оборонительные полосы и вышли на подступы к самому Выборгу.

В Москве между тем уже шли переговоры. С одной стороны, советские военные доказывали, что после прорыва линии Маннергейма оккупировать всю Финляндию будет уже нетрудно. С другой стороны, Сталину приходилось считаться с угрозой высадки франко-британцев, и в этом случае Советский Союз по факту оказывался бы в «одном окопе» с Гитлером, причем без приглашения фюрера. Соответственно, возникал риск, что Гитлер попытается договориться с Парижем и Лондоном, предложив им доминирование в Скандинавии и Прибалтике. А дальше и вовсе возникала кошмарная перспектива — объединенный Запад идет в крестовый поход против Советского Союза.

В общем, с Финляндией все же решили подписывать мир, удовлетворившись программой-минимум — Карельским перешейком с Выборгом, территориальными приращениями в Карелии, полуостровом Рыбачьим (на подступах к Мурманску) и возможностью создания базы на полуострове Ханко (на юге Суоми). От Ленинграда граница была отодвинута с 30 до 150 километров.

Отстоявшая независимость Финляндия побежденной себя не чувствовала, и следующее столкновение в виде «войны-продолжения» было неизбежно. Но главное — немцы сделали преувеличенные выводы о слабости Красной армии, к которой раньше относились вполне уважительно. Ведь еще в августе 1939 года советские войска на Халхин-Голе разбили таких серьезных вояк, как японцы. Да и в сентябре во время Освободительного похода в Западную Украину и Белоруссию они вполне убедительно подавляли отдельные очаги польского сопротивления. А вот в Финляндии оплошали…

В общем, Зимняя война действительно вдохновила Гитлера на план «Барбаросса». Но взглянем на ситуацию под иным углом. Допустим, не было бы Зимней войны и не разочаровавшийся в Красной армии Гитлер отложил бы «натиск на Восток» до окончательного решения вопроса с Англией. И как бы он этот вопрос решил — через вторжение на Британские острова или через принуждение Лондона к военному союзу? Во втором случае дело закончилось бы общеевропейским крестовым походом на СССР, причем уже с участием Англии и как минимум при нейтралитете, а то и содействии Соединенных Штатов. Так что, вполне возможно, роковая ошибка Сталина оказалась для СССР вполне благотворной.

Дмитрий МИТЮРИН