Каждый возвращенный в строй раненый солдат — огромный плюс для сражающейся армии. Эффективная работа медицинских служб приближает победу не меньше, чем выигранные битвы. А как лечили солдат в русской армии?

ГЕНИАЛЬНЫЙ ХИРУРГ АГАПИТ

Дружину киевского князя Владимира Святославича постоянно сопровождали лекари. Называли их костоправами и лечцами. Первые — нечто вроде нынешних хирургов, а на вторых в большей степени возлагались обязанности ветеринаров и инфекционистов.

Известно, что живший в то время лекарь Иван Смера был послан «в разные страны» перенимать опыт коллег. Он побывал в Антиохии, Александрии и Иерусалиме.

Самым известным лекарем Киевской Руси был Агапит. Судя по записям монахов Киево-Печерского монастыря, он был гениальным военно-полевым хирургом. Агапит, видимо, умел производить даже трепанацию черепа, не говоря уж о лечении обычных ран. «Великое множество воинов от него излечение приняли», — говорят источники. Большую известность на Руси приобрел и Петр Сириянин, сопровождавший в походах войско Владимира Мономаха на протяжении 20 лет.

Больниц и госпиталей в те времена не было. Раненых после оказания первой помощи оставляли на лечение в близлежащих монастырях или поручали заботам местного населения. Но это в том случае, если военные действия велись в пределах Руси. На чужой территории приходилось труднее. В степи воина на излечение не оставишь. Поэтому костоправам приходилось проявлять чудеса изобретательности, чтобы поставить бойца на ноги в походных условиях.

Судя по археологическим находкам, врачи работали эффективно. К примеру, в окрестностях Чернигова обнаружено захоронение русских воинов, погибших в битве на Нежатиной Ниве в 1078 году.

Изучение костных останков показало, что для трети погибших в сражении полученные раны были не первыми в жизни. Фрагменты скелетов имеют явные следы излечения довольно тяжелых травм.

Если распространить эту пропорцию на всю дружину, выходит, что в строй после ранения возвращалось до трети раненых. Такой показатель характерен, скорее, для XIX века, когда познания врачей шагнули далеко за пределы народной медицины.

ВПЕРЕДИ ЕВРОПЫ

Аналогичные находки на местах битв в Западной Европе такого материала не дают. Там первое серьезное ранение почти всегда становилось роковым. А на Руси умели ставить на ноги даже безнадежных раненых. Например, Всеславу Полоцкому в 1044 году тяжелый польский меч разрубил шлем надвое, после чего князя нашли на поле боя в луже крови. Через неделю он уже сидел в седле.

Древнерусские врачи умели ампутировать раздробленные конечности и делать перевязки. Более того, они сращивали кости, зашивали жилами животных или растительными волокнами рваные раны, останавливали кровотечения, извлекали застрявшие наконечники стрел. При этом писались предостережения о строгом соблюдении гигиены при операциях и наставления, как можно избежать воспаления.

Опять же — сравнение с Западной Европой. Вильгельм Завоеватель в 1066 году после битвы при Гастингсе оставил на попечении монахов 314 тяжело раненных воинов. Через несколько месяцев он уплатил за каждого выздоровевшего по одному золотому. А всего — 13 золотых. То есть выздоровело всего 13 человек. А в 1216 году князь Юрий Всеволодович, бежавший от новгородцев, оставил в городке Юрьев-Польский шесть сотен тяжело раненных. Через два месяца он просил «отпустить к нему в Городец» 327 дружинников из числа поправившихся.

Интересен и такой момент, как социальные различия при оказании медицинской помощи. На Руси, конечно, в первую очередь помогали князьям и боярам, но вот дальше различий не делали. А в Европе рядовому ратнику дождаться врача было нереально. В английской королевской армии, например, был установлен такой порядок оказания помощи: сначала рыцари, затем кавалеристы и оруженосцы, только потом лучники и в самом конце копейщики. Такая практика кочевала по уставам европейских армий до середины XIX века.

Еще один пример. Английский король Эдуард III запретил тратить время на помощь безнадежным раненым. Их оставляли прямо на поле боя, а собирали уже потом — в виде трупов. А Владимир Мономах, еще будучи черниговским князем, наоборот, запретил «оставлять увечных без помощи». Кстати, на Руси лечцы и костоправы во время похода получали вознаграждение из казны, а в Европе — от самих пациентов.

ВОТ ПУЛЯ ПРОЛЕТЕЛА…

К сожалению, нашествие Батыя и последовавший период упадка Руси сказались и на медицине. Многие монастыри, бывшие настоящими центрами распространения врачебных знаний, лежали в руинах, ценнейшие рукописи оказались утраченными.

Тем временем на полях сражений появилось огнестрельное оружие. Европейская медицина шагнула далеко вперед, а на Руси продолжался застой. Отставание было катастрофическим: вплоть до полного неумения извлекать пули из огнестрельных ран. Резко выросли санитарные потери — теперь возвращение раненых в строй стало редкостью. Только при Иване III в армии начали появляться врачи, пытавшиеся применять современные на то время методы лечения. Но таких врачей было очень мало, и почти все они были итальянцами или немцами.

Не вдаваясь в подробности, отметим, что германская школа полевой хирургии в XV-XVI веках шла по неверному пути. Например, тамошние «светила медицины» рекомендовали не извлекать пули, а прижигать место ранения. Ничего, кроме лишних страданий, это пациентам не давало. Французские и шведские хирурги шли другим путем, но в России их практика полостных операций встречала резкое неприятие.

При царе Михаиле Федоровиче военные власти попытались упорядочить работу врачей. Теперь медики полагались по штату каждому регулярному полку, для них выделялось казенное содержание. Однако в целом военная медицина в России XVII и даже XVIII века хромала на обе ноги.

Причина крылась в недостатках системы образования, вернее — в полном ее отсутствии. Алексей Михайлович попытался учредить в Москве медицинскую школу, но под влиянием церковных кругов отказался от своей затеи.

Даже Петр I, перетряхнувший Россию до основания, в плане медицины продвинулся недалеко. При нем было открыто 10 военных госпиталей, но подавляющее большинство врачей были иностранцами. И не всегда высокой квалификации.

Санитарные потери русской армии в XVIII веке были просто ужасающими. Раненых по-прежнему не бросали на поле боя, как частенько делали европейцы, но совершенно не умели лечить.

В 1805 году при военном ведомстве была создана Медицинская экспедиция. И первая же инспекция выявила, что фельдшерами обеспечены лишь 115 из 497 лазаретов.

НА ГОЛОМ ЭНТУЗИАЗМЕ

Военные врачи в России злоупотребляли ампутациями, катастрофически не хватало медикаментов. Лишь в 1838 году появились постоянно действовавшие фельдшерские школы.

Гром грянул во время Крымской войны. Выяснилось, что лечить солдат в русской армии некому и нечем. В осажденном Севастополе в строй вернулся лишь каждый 15-й воин, получивший огнестрельное ранение.

Все держалось на голом энтузиазме добровольцев: санитары и медсестры вынесли с поля боя тысячи раненых, день и ночь выхаживали их, вдобавок жертвовали немалые суммы на оборудование и медикаменты. А выдающийся русский хирург Николай Пирогов вообще совершил прорыв в медицине. Примененный им эфирный наркоз спас не одну сотню жизней. Увы, в целом проблему это не решало.

Александр II провел военную реформу. К сожалению, в войну с Турцией в 1877 году армейская медицина вступила со старыми проблемами. По примеру Пирогова на фронт уехали десятки выдающихся врачей: Николай Склифосовский, Сергей Боткин, Николай Вельяминов, Федор Эрисман. Огромный размах приобрело движение сестер милосердия.

Но командование редко помогало энтузиастам, гораздо чаще — мешало.

В 1914 году грянула Первая мировая война. Россия оказалась к ней не готовой, в том числе в плане военной медицины. Прежде всего, никто не ожидал столь огромных потерь.

На бумаге все было складно: раненые поступали в передовой перевязочный пункт, где получали первую помощь. Затем их распределяли: одних — в дивизионные лазареты, других — в глубокий тыл.

Однако практика серьезно отличалась от теории. На деле в 1914 году во всей русской армии было всего два санитарных автомобиля! На целый санитарный поезд по штату полагался лишь один дипломированный медик. Все остальные были добровольцами, зачастую не имевшими вообще никакого медицинского образования.

В среднем из 100 раненых в часть возвращались только 43-46 бойцов, умирали в лазаретах 10-12 человек, остальные становились негодными в военной службе инвалидами. Для сравнения: в германской армии в строй возвращались 76% раненых, а во Франции — до 82%.

После Февральской революции русская армия фактически разложилась. Одной из причин этого явления, безусловно, стала отвратительная организация медицинской службы.

Артем ПРОКУРОРОВ