Средние века не отличались терпимостью. Одна только Варфоломеевская ночь во Франции 24 августа 1572 года унесла жизни около 30 тысяч протестантов-гугенотов, растерзанных католиками во имя торжества своей единственно правильной веры. В этом же году в Московском государстве завершилась эпоха опричнины, учрежденной царем и великим князем Иоанном Васильевичем Грозным в 1565 году.

Иван Грозный был не только выдающимся политиком, сумевшим далеко раздвинуть границы своего царства, не только искусным писателем, но и отменным лицедеем, устраивавшим грандиозные спектакли во имя укрепления своей самодержавной власти.

Александровская слобода

3 декабря 1564 года из московского Кремля выехала длинная вереница санных повозок, увозивших на богомолье первого русского царя с его семейством, государственную казну, так и не найденную потомками библиотеку, иконы и символы власти. Москвичам Иван Васильевич оставил две грамоты. В одной из них он извещал митрополита московского и всея Руси, тогда высшего церковного иерарха страны, о государственных изменах духовенства и боярства, озабоченных лишь собственной выгодой и расхищающих царскую казну. В другой, обращенной к народу, объяснил свой отъезд из Москвы злыми кознями бояр.

Прибыв в Александровскую слободу (ныне город Александров во Владимирской области), царь 3 января 1565 года объявил об отречении от престола в пользу своего десятилетнего старшего сына Ивана, поскольку был он полон гнева на бояр, церковников и приказных людей, то бишь тогдашних чиновников.

Эта весть вывела на улицы Москвы тысячи жителей, они заполонили Кремль и были готовы расправиться с боярами, осмелившимися противостоять помазаннику божьему.

Боярская дума была вынуждена снарядить делегацию в Александровскую слободу с наказом бить челом перед Иваном Васильевичем, слезно умоляя его вернуться на царство.

Иван дал себя уговорить, вернулся в Москву, 3 февраля 1565 года вновь принял на себя правление, но выставил условие: ему вольно будет казнить изменников, лишать их имущества без «печалований» со стороны церкви и, главное, учредить опричнину. Дума со всеми условиями Ивана Васильевича согласились.

Спектакль был блестяще завершен.

А все прочее — земщина!

Выторгованным правом по своему усмотрению бесконтрольно казнить и миловать Иван IV воспользовался сполна, за что и перехватил у своего деда Ивана III прозвище Грозный. Внутри Московского царства он создал своего рода государство в государстве, поделив территорию на опричнину — личный удел царя — и земщину, оставшуюся под началом бояр.

Термин «опричнина» происходит от древнерусского слова «опричь», означающего «вне чего-либо». Включенные в опричнину земли имели собственный аппарат управления и собственное войско — опричников, набранных из детей боярских и дворян с опричных земель. Царь строго-настрого запретил принимать в опричники родственников и приближенных знатных бояр, которые покушались на его власть.

Опричное войско — личная гвардия царя — было выстроено по монастырским уставам. Обязанности игумена — настоятеля «опричного монастыря» — царь принял на себя. Он сам колокольным звоном созывал братию на богослужения, занимавшие до девяти часов в день, пел на клиросе, во время трапез вслух читал главы из Священного Писания. Опричники и одевались по-монашески — в черные скуфейки и подрясники.

В отличие от прочих воинских соединений Московского царства, опричники давали клятву верности лично царю. А чтобы показать свое назначение и вселить трепет в сердца людей, некоторые из них привязывали собачьи головы к шеям лошадей и метлы к седлам: свидетельства их готовности псами выгрызать крамолу против государя и выметать его ненавистников из государства.

Политика централизации

Опричнина была враждебно встречена боярством и потомками удельных князей. Они видели, как ускользает от них власть и скукоживается влияние родовой аристократии в результате проводимой Грозным политики централизации государства и усиления самодержавия.

Князь Курбский, бежавший от царской опалы в Великое княжество Литовское, укорял Грозного: «Писарям русским князь великий зело верит, а избирает их ни от шляхетского роду, ни от благородна, но паче от поповичей или от простого всенародства, а то ненавидячи творит вельмож своих».

В ненависти к боярам, уличенным в заговорах, Иван Васильевич был поистине необуздан. А заговоры следовали один за другим. В 1567 году Грозный даже попросил убежище в Англии у королевы Елизаветы I, поскольку получил донос о намерении верхушки земщины устранить его и поставить на трон князя Владимира Андреевича Старицкого, двоюродного брата царя.

Не доверять доносу не было оснований: его составил сам князь Владимир Андреевич. Его популярность беспокоила Грозного, а мать князя уже не раз разоблачалась как зачинщица, заговоров. В 1569 году в Александровской слободе — столице опричнины Владимира Андреевича принудили выпить бокал отравленного вина.

Казнены были его мать и многие родственники.

В ходе расследования, приведшего к расправе над ними, стало известно о созревшем в Новгороде и Пскове широком антимосковском заговоре знати. И в декабре 1569 года Грозный отправился туда во главе многочисленного опричного войска.

Как сообщает Переписная книга Посольского приказа, лидер заговорщиков архиепископ Пимен «хотел Новгород и Псков отдати Литовскому королю, а царя и великого князя Ивана Васильевича всея Русии хотели злым умышлением извести, а на государство посадити князя Володимера Ондреевича. И в том деле с пыток многие про ту измену на новгордцкого архиепископа Пимина и на ево советников и на себя говорили, и в том деле многие кажнены смертью розными казнми, а иные разосланы по тюрмам».

Такая же участь была уготована Пскову. Но, когда царь приказал снять колокола с колокольни одного из псковских монастырей, под ним неожиданно пал его любимый конь. Посчитав это плохим предзнаменованием, набожный Иван Грозный поспешно вернулся в Москву. В Пскове было казнено всего несколько человек.

А в Москве начались расправы над сообщниками новгородских заговорщиков из числа приближенных к трону. Их казнили наиболее изуверскими способами.

Казначея Фуникова-Курцева попеременно обливали кипятком и ледяной водой. На его глазах жену, раздев донага, посадили на канат и таскали взад-вперед по нему, пока она не скончалась. С дьяка Посольского приказа Висковатого живьем срезали плоть…

Под защитой Отца народов

Но было бы погрешностью против истины считать опричнину Ивана Грозного исключительно негативным явлением русской истории. Хотя именно к этому мнению склонялось большинство известных историков XIX века — от Карамзина до Ключевского. Эта эпоха ознаменовалась ожесточенной борьбой сторонников централизации государства и укрепления самодержавия и поборников сохранения широкой самостоятельности удельных княжеств и наделения Боярской думы всеми возможными правами в управлении государством. К чему это могло привести, стало очевидно уже после смерти грозного царя, когда Россия на долгие годы погрузилась в братоубийственную Смуту.

Ведь не обуздай Иван Васильевич по обычаям своего времени родовитую знать, всеми силами сопротивлявшуюся централизации государства, вряд ли бы Московское государство превратилось в великую державу — Россию.

Когда знаменитый советский кинорежиссер Сергей Эйзенштейн во второй серии своего фильма «Иван Грозный» в негативном ключе изобразил опричнину, его сурово раскритиковал сам «великий вождь и учитель» Иосиф Сталин. Который, по-видимому, придерживался такого же мнения о Грозном царе, что и Петр I, заявивший: «Сей государь есть мой пример и образец».

Вот что в 1946 году Сталин сказал о второй серии фильма «Иван Грозный» Эйзенштейна: «Не знаю, видел ли кто его, я смотрел, — омерзительная штука! Человек совершенно отвлекся от истории. Изобразил опричников как последних паршивцев, дегенератов, что-то вроде американского Ку-Клукс-Клана. Эйзенштейн не понял того, что войска опричнины были прогрессивными войсками, на которые опирался Иван Грозный, чтобы собрать Россию в одно централизованное государство, против феодальных князей, которые хотели раздробить и ослабить его. <…> Россия, раздробленная на феодальные княжества, т.е. на несколько государств, должна была объединиться, если не хотела попасть под татарское иго второй раз».

Современные историки не столь однозначно, как их предшественники, оценивают опричнину Ивана Грозного. Ведь чем более отдаляются от нас исторические события, тем более высвечиваются их главные итоги, погружая в тень сопутствующие явления, даже трагические.

Леонид БУДАРИН