Сталин жил по принципу «Бдительности много не бывает, кругом одни враги». Он жестко контролировал настроения высшего комсостава Красной армии. Но недовольство зрело, и в 1934 году в самой Москве командир дивизиона Осоавиахима неожиданно призвал курсантов свергнуть Сталина.

О том, что в Москве уже в 1934 году была попытка поднять восстание, историкам стало известно лишь через много десятков лет, после того, как были опубликованы письма вождей Красной России. В СССР этот момент вычеркнули из анналов истории, как будто ничего и не было.

Осоавиахим идет в атаку

Это случилось рано утром в воскресенье, 5 августа 1934 года, когда с учений своим ходом в казармы Второго полка Московской стрелковой дивизии у Сухаревской площади вернулся дивизион артиллеристов из Осоавиахима — Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству.

В дивизионе было 200 гражданских, которых вызвали на краткосрочные сборы, возглавлял их командир Красной армии, начальник штаба дивизиона, слушатель Военной академии РККА Артем Нахаев.

На территории казарм, вместо того чтобы распустить бойцов, он приказал им построиться и тут же разразился речью, в которой призвал бойцов идти на Кремль и свергнуть Сталина, захватившего власть. Он убеждал курсантов, что за последние годы страна потеряла все завоевания революции, что страной овладела кучка евреев, что ни рабочие, ни крестьяне так и не получили обещанных им земли и заводов. Что страна совершенно обнищала, и что в этом виновато нынешнее руководство Кремля. «Где земля, которую нам сулили? — восклицал Нахаев перед притихшими осоавиахимовцами. — Где заводы, принадлежащие рабочим? Где, наконец, свобода? Долой предателей, да здравствует еще одна революция, нам нужно другое правительство!»

Нахаев закончил говорить и тут же приказал бойцам захватить караульное помещение части, где находился арсенал с оружием, — на учения Осоавиахима боевое оружие не выдавали. Вооружившись, командир предлагал двинуться на Кремль.

Что было дальше, не совсем ясно. По одной версии, мятежника тут же скрутили осоавиахимовцы, по другой — несколько бойцов все же попытались захватить караульную будку, но военные оказали решительное сопротивление. После этого курсанты разбежались, а караульные связали Нахаева и передали его сотрудникам НКВД.

Доклад хозяину

Сталина в это время в Кремле не было — секретарь ЦК ВКП(б) отдыхал на побережье Черного моря.

О произошедшем инциденте Лазарь Каганович — «курортный заместитель» вождя доложил в этот же день, к вечеру. Каганович обладал выдающейся трудоспособностью, но был безынициативен — поэтому руководство страной на время отпуска Сталин доверял именно ему.

Общение между соратниками происходило шифрованными телеграммами и с помощью курьерской службы НКВД, которая доставляла письма «хозяину» Кремля.

В письме Кагановича было написано следующее: «Сегодня произошел очень неприятный случай с артиллерийским дивизионом Осоавиахима… Записка об этом случае короткая, и я ее Вам посылаю. Мы поручили Ягоде и Агранову лично руководить следствием. Утром были сведения, что Нахаев, начальник штаба дивизиона, невменяем, такие сведения были у товарища Ворошилова. Сейчас я говорил с товарищем Аграновым, он говорит, что из первого допроса у него сложилось впечатление, что он человек нормальный, но с некоторым надрывом. Показания он дает туго. Ночью будет протокол допроса, и я его Вам пошлю. Тут необходимо выяснить, один ли он, нет ли сообщников? Ясно одно, что Осоавиахим прошляпил. В дальнейшем буду информировать Вас о ходе следствия».

Ягода в 1934 году был наркомом внутренних дел, а Агранов — его первым замом.

О самом Нахаеве сведений почти не сохранилось. Историки знают, что он появился на свет в 1903 году, уже после революции выучился на артиллериста в Ленинграде, но вскоре уволился из армии «по болезни», прослужив только три года. За год до этого он по собственной инициативе вышел из партии, протестуя против изгнания из ВКП(б) лидеров сталинской оппозиции — Троцкого, Зиновьева, Каменева, Радека и еще 75 человек.

Скорее всего, в своих убеждениях он был не одинок — в те годы многие красные командиры симпатизировали Троцкому — основателю РККА, обеспечившему победу над белогвардейцами. Возможно, Нахаев тоже был троцкистом.

После ухода из армии Артем Нахаев долго не мог найти себя в мирной жизни, сидел без работы. Абы чем заниматься не хотел — бывший военный считал, что работа должна не только приносить хороший доход, но и быть в радость. Но, очевидно, выход из партии поставил его в положение, когда выбирать было не из чего — по сути, Нахаев получил волчий билет, и ему было сложно устроиться на хорошую работу.

До 1933 года Артем Нахаев подрабатывал кем придется — то разнорабочим на заводе, то шабашил в Одессе на стройке, позже перебрался в Москву. Здесь ему повезло — сначала он устроился в Московский институт физкультуры на военную кафедру, а после его не только назначили начштаба Осоавиахимовского дивизиона, но и приняли слушателем на вечернее отделение Военной академии. Как такое могло произойти, не совсем ясно. Либо у красного командира остались связи и знакомства, либо Нахаев утаил кое-какие детали из своей биографии, а проверяющие этого не выяснили.

Однако все это не улучшило его материального положения. Зарплаты хватало лишь на то, чтобы снимать «угол» — несколько квадратных метров жилья где-то в Жулебино. Возможно, там он своими глазами увидел, в каких условиях жили советские рабочие и как больно революция ударила по бежавшим из деревни крестьянам. Возможно, именно страшная нищета, в которой жил он сам и все его жулебинское окружение, и толкнула командира на такой странный поступок. На случай провала мятежа Нахаев даже приготовил яд, но не смог им воспользоваться.

Впрочем, следователи НКВД на этой версии не остановились — у них были свои цели.

По указанию вождя

Как выбивали из Нахаева показания, можно лишь догадываться. Вскоре на стол Сталину легла докладная Кагановича, в которой говорилось, что Нахаев душевно болен, а его поступок — это срыв психа-одиночки. Но Сталин в эту версию не поверил. Он потребовал продолжить расследование, добиться того, чтобы Нахаев признался в заговоре и сдал других заговорщиков. Затем его следовало наказать «по всей строгости закона».

«Он, должно быть, агент польско-немецкий (или японский), — подсказывал Сталин в письме Кагановичу как вести дело. — Чекисты становятся смешными, когда дискуссируют с ним об его «политических взглядах»… У продажной шкуры не бывает политвзглядов, иначе он не был бы агентом посторонней силы. Он призывал вооруженных людей к действию против правительства — значит, его надо уничтожить. Видимо, в Осоавиахиме не все обстоит благополучно…»

Как и где «продажная шкура» Нахаев мог пересечься с агентами японцев или немцев, история умалчивает. Как и молчит она о том, почему «иностранный агент» жил в такой ужасающей нищете.

Несмотря на прямые указания вождя, дело продвигалось с трудом. Во-первых, по данным чекистов, кто-то (интересно кто?) попытался отравить Нахаева в тюрьме, после чего офицер серьезно заболел — настолько, что допрашивать его не решались даже сталинские палачи.

Одновременно с этим НКВД стал проверять весь Осоавиахим на предмет выявления сочувствующих Нахаеву. Первые же проверки НКВД выявили недостатки в организации несения караула.

Дело сшито

Как только Нахаеву стало лучше, допросы стали проводить с применением пыток. В конце августа вождю доложили, что Нахаев подписался под признанием, что был участником заговора. Якобы на восстание его подтолкнул сотрудник Института физкультуры, некий Быков, бывший раньше царским офицером. Мол, этот Быков и был вражеским агентом, работал на Эстонию.

Быкова арестовали. «Правильных» признаний от него добились через два месяца.

15 ноября 1934 года он подписал все, что от него хотели.

5 декабря 1934 года Политбюро ЦК ВКП(б) направило дело для закрытого слушания в Военную коллегию Верховного суда СССР. Дальнейшая судьба Нахаева и оклеветанного им Быкова неизвестна. Скорее всего, их расстреляли.

Возможно, дело Нахаева стало еще одним толчком к «Большой чистке» 1937 года.

После проверки работы Осоавиахима руководство страны признало, что дела с квартирным вопросом у комсостава обстоят хуже некуда, и стало выделять командирам жилье.

Михаил ТРОИЦКИЙ