Казалось бы, врач — самая мирная и гуманная профессия. Орест Веймар был врачом. Но, кроме того, оказывал услуги террористам и стал легендой революционного движения.

Любимец цесаревны

Орест Веймар родился в семье богатого купца, подданного Пруссии. Окончил Медико-хирургическую академию, работал врачом и достиг больших профессиональных успехов. Его частная ортопедическая клиника находилась в самом центре Петербурга — доктор владел домом на Невском проспекте.

Не чуждый патриотическим порывам, Орест Эдуардович участвовал в походе на Хиву и вернулся из Средней Азии с военным орденом и репутацией блестящего полевого хирурга. А когда в 1877 году началась война с турками, 33-летний Веймар возглавил военно-полевой госпиталь, шефом которого была супруга наследника престола — цесаревна Мария Федоровна. За Балканскую кампанию доктор получил ордена Св. Анны, Св. Станислава и Св. Владимира.

В столичном свете знали, что Мария Федоровна благоволит Веймару, и иначе как «цесаревнин доктор» его не называли.

Но большое состояние, профессиональный успех, безупречная репутация — это была только видимая часть жизни Ореста Эдуардовича. О другой, тайной жизни доктора Веймара узнали только тогда, когда он был арестован за соучастие в подготовке террористических актов.

Сначала никто не поверил этому обвинению, но следователи располагали слишком серьезными уликами. В противном случае они и не посмели бы побеспокоить столь значимую фигуру.

Сотрудники Третьего отделения, ведавшего политическим сыском, установили, что в ортопедической клинике Веймара находилась надежнейшая явка-укрытие, которой многократно пользовались революционеры. Орест Эдуардович давал подпольщикам деньги, нанимал для них конспиративные квартиры и вообще «устраивал дела», пуская в ход свои связи и знакомства с высокопоставленными лицами.

На первом этаже дома Веймара находился оружейный магазин. Орест Эдуардович купил там для революционеров револьвер системы Смита — Вессона. Эта покупка и навела сыщиков на след Веймара. Ведь револьвер стал просто-таки легендарным! Лидер террористического крыла организации «Земля и воля» Александр Михайлов передал револьвер Льву Мирскому, который, как и Веймар, в свое время учился в Медико-хирургической академии, но был исключен. 13 марта 1879 года Мирский совершил теракт. Верхом на лошади он нагнал шефа жандармов Александра Дрентельна и несколько раз выстрелил в окно. Пули пролетели мимо, а Мирский скрылся от погони и отдал револьвер Михайлову.

А Михайлов в это время уже готовил к цареубийству террориста-одиночку Александра Соловьева, изъявившего желание пожертвовать собой ради «великого дела». 1 апреля 1870 года Соловьев получил веймарский револьвер и на следующий день совершил покушение на Александра II, прогуливавшегося в окрестностях Зимнего дворца. Террорист расстрелял всю обойму, но ни разу не попал. Его схватили, судили и повесили. Жандармы легко установили, что оружие, из которого стреляли в царя и Дрентельна, приобрел Орест Веймар.

Дерзкий побег князя-революционера

Кроме того, следствие выяснило, что доктор Веймар принимал участие в подготовке побега князя Петра Кропоткина, арестованного за социалистическую пропаганду. Это вообще история, достойная пера Александра Дюма.

После двух лет, проведенных в тюрьме, князь-революционер захворал, и его перевели в арестантское отделение Николаевского военного госпиталя. Там режим был не очень строгим. Арестанты гуляли во дворе, ворота которого выходили прямо на улицу. В дневное время эти ворота были всегда открыты, а охранял их один часовой.

Революционеры установили с Кропоткиным контакт, сообщив ему условный сигнал: как только князь услышит мелодию кадрили, наигрываемую на скрипке, он должен сбросить халат и бежать прямо через ворота на улицу, а там заскочить в коляску.

Для этой операции требовалась хорошая лошадь, и доктор Веймар, посвященный во все детали предстоящего дела, взялся купить скакуна. Пока Орест Эдуардович занимался покупкой, революционеры сняли квартиру в доме, расположенном неподалеку от госпиталя. В квартире поселился скрипач, который постепенно приучил всех соседей к своей игре. А арестант в это время тренировался быстро сбрасывать халат, чтобы не замешкать в решающий момент.

В назначенный день к часовому, стоявшему у ворот, подошел разносчик с лотком. И завел со служивым разговор, почтительно интересуясь: не доводилось ли ему, неся службу «при таком ученом месте», видеть под микроскопом вошь? А если доводилось, то есть ли у вши хвост?

В общем, разносчик с часовым неторопливо вели интереснейшую беседу, а из ближайшего к госпиталю дома раздавалась меланхоличная мелодия скрипача. Когда же к воротам приблизилась коляска, запряженная вороным рысаком-орловцем, скрипач «врезал кадриль».

Выскочивший из госпитального двора Кропоткин, прошмыгнув мимо часового, ловко запрыгнул в коляску, где уже сидел один пассажир — доктор Веймар. Рысак резво взял с места и умчал седоков. Оторопевший часовой звал подмогу, но было уже поздно. Интересовавшийся вошью лоточник, воспользовавшись поднявшейся суматохой, куда-то скрылся. В тот же день съехал с квартиры и скрипач, заранее рассчитавшийся с хозяйкой.

В пролетке, управляемой Веймаром, Кропоткина ждало хорошее пальто и цилиндр. Переодевшись, князь-революционер приобрел «джентльменский вид». Только его неухоженная арестантская борода немного портила картину. Бороду Кропоткин сбрил, когда добрался до клиники Ореста Эдуардовича. Там князь и укрылся, справедливо полагая, что в респектабельной клинике его никто искать не станет.

Когда все было готово для отъезда за границу, организаторы побега устроили Кропоткину прощальную вечеринку в отдельном кабинете фешенебельного ресторана «Донон». Отгуляв напоследок, князь по чужим документам выехал в Финляндию, оттуда в Швецию, а затем по морю добрался до Лондона.

«Дело Веймара»

Говорили, что император рвал и метал, когда ему сообщили подробности последнего дня пребывания Кропоткина в столице. Беглый преступник, пирующий в «Дононе», — это уже слишком!

Все это, конечно, очень смешно, но Веймару было не до шуток. Его судили вместе с десятью членами революционной организации «Земля и воля», причастными к подготовке убийства шефа корпуса жандармов и начальника Третьего отделения Николая Мезенцева, а помимо этого, готовившими покушения на императора и побеги из тюрем.

Но центральной фигурой процесса, проходившего с 6 по 14 мая 1880 года в Петербургском военно-окружном суде, были не активные боевики-террористы, а именно «цесаревнин доктор». Поэтому журналисты, освещавшие процесс, называли его «делом Веймара».

Обвинение в принадлежности к революционной организации Орест Эдуардович отверг, и это была правда. Когда в 1877 году ему предложили вступить в партию «Земля и воля», он отказался, объяснив, что хочет чувствовать себя свободным в принятии решений. Обвинения в укрывательстве Петра Кропоткина, Веры Засулич и Дмитрия Клеменца не имели прямых доказательств. Главная улика — револьвер, из которого стреляли Мирский и Соловьев, — оказалась не такой уж «убийственной». Адвокат доказывал, что к террористам оружие попало не напрямую от Веймара, а прежде побывав во многих руках.

Но аргументы защиты (довольно сомнительные) особой роли не сыграли. Суд приговорил Веймара и еще пятерых участников процесса к смертной казни. Потом, учитывая заслуги перед Отечеством и ходатайства покровителей, доктору заменили смертную казнь 15 годами каторги. Затем лично император сократил срок на треть. В итоге получилось 10 лет каторжных работ.

«Во глубине сибирских руд»

До марта 1881 года Веймара держали в Петропавловской крепости, там он заболел цингой, плевритом и невралгией. Принимая во внимание эти проблемы со здоровьем, Ореста Эдуардовича перевели в Дом предварительного заключения, где он пробыл до конца августа и откуда его отправили по этапу в каторжную тюрьму на реке Кара.

Тем временем террористы убили-таки Александра II. Цесаревна Мария Федоровна, покровительница Веймара, стала императрицей. Она отправила на Кару своего представителя, который предложил доктору-каторжанину даже не покаяние, а просто формальное осуждение террора. За это Оресту Эдуардовичу обещали освобождение. Веймар ответил, что такая сделка не нужна ни ему, ни властям, поскольку, оказавшись на воле, он тотчас взялся бы за оружие, «чтобы воздать должное угнетателям».

Режим Карийской каторги был суров. Работая в руднике, кандальный каторжник Веймар заболел чахоткой. В марте 1885 года его по болезни перевели в «вольную команду». Но это уже не имело значения — спустя полгода Орест Веймар умер, не дожив до 42 лет.

Он не захотел поступаться принципами, хотя принципы эти — борьба с властью с помощью террора — не вызывают никакого сочувствия.

Николай СОРОКИН