28 июля 1932 года на трассу практически ещё не существующего Северного морского пути вышел ледокольный пароход «Александр Сибиряков». Напомним, что эту дорогу с большим трудом пытались проложить три экспедиции: швед Адольф Норденшёльд — на пароходе «Вега», с одной зимовкой, Борис Вилькицкий — на ледокольных пароходах «Таймыр» и «Вайгач», также за две навигации, и Руаль Амундсен — с двумя зимовками во льдах, на шхуне «Мод»…

Ледоколу «Александр Сибиряков» понадобилось всего 65 суток, чтобы оказаться в Тихом океане. Правда, в конце пути пароход лишился своей главной двигательной силы — винта и последние мили до Берингова пролива прошёл под парусом, сшитым судовыми умельцами из разнокалиберных кусков брезента.

28 полётов впустую

Уже на следующий год, заручившись поддержкой Сталина, Отто Юльевич Шмидт, возглавлявший экспедицию на «Александре Сибирякове», решил закрепить полярный успех, но уже на пароходе «Челюскин». Неприятности начались, опять же, за несколько миль до Берингова пролива. Пароход сильным течением был вовлечён в своеобразный ледовый водоворот, а уже через несколько суток «Челюскин» вмёрз в огромное ледовое поле. При очередном сжатии, получив громадную пробоину, 13 февраля 1934 года «Челюскин» ушёл на дно.

Так случилось, что именно в это самое время один-единственный самолёт АНТ-4 лётчика Анатолия Ляпидевского находился в относительной близости к «Челюскину», экипаж и экспедиция которого уже налаживали свой быт на дрейфующем льду. Экипажу Анатолия Ляпидевского выделили самую тяжёлую машину — АНТ-4, представлявшую из себя двухмоторный военный самолёт-бомбардировщик, не имеющий аэронавигационных приборов, которые позволяли пилотировать машину без видимых ориентиров на земле. Не было в те годы у этого класса самолётов и радиосвязи. Так что полёты проходили, как говорится, «вслепую и вглухую».

Кроме того, единственное подобие аэродрома в этом регионе имелось только в посёлке Уэлен, где и размещался единственный на северо-востоке радиоцентр. Радист Эрнст Кренкель всю информацию со льдины и её координаты передавал в Уэлен, а экипаж Ляпидевского получал её от знаменитой в те годы радистки Людмилы Шрадер в самом радиоцентре. Но самыми главными врагами экипажа АНТ-4 были коварная арктическая погода и дрейф самой льдины, на которой разместился лагерь челюскинцев.

Чаще всего происходило так: по получении очередных координат от радиста Кренкеля радистка передавала их Ляпидевскому, который и откладывал вылет из-за плохой погоды. На следующий день, если давала добро метеослужба, льдины не оказывалось на том самом месте, которое накануне указывал в своей радиограме Кренкель. Её относило за сутки миль на 30 в сторону.

28 вылетов самолёта АНТ-4 оказались впустую. Так продолжалось до 5 марта, когда экипаж всё-таки обнаружил ту самую льдину, которую вся мировая печать уважительно называла лагерем Шмидта.

Женщины и дети

Анатолий Ляпидевский — первый Герой Советского Союза, получивший эту награду за спасение челюскинцев

Шутливым званием «Дамский лётчик» по дружбе наградил Ляпидевского уже упомянутый радист, известный шутник Эрнст Кренкель, с которым Анатолий Васильевич возвращался домой в одном купе знаменитого поезда, который с многочасовыми остановками вёз челюскинцев и героев-лётчиков из Владивостока в Москву. А само это звание было основано на том самом факте, что именно Ляпидевский, первым «приледнившийся» на крохотный аэродром лагеря Шмидта, сразу же вывез 10 женщин и двух маленьких девочек, одна из которых — Карина Васильева — родилась на борту «Челюскина» в Карском море. По предложению капитана парохода Владимира Ивановича Воронина единодушно имя новорождённой было утверждено в честь этого самого моря.

Уже через несколько дней после посадки Анатолия Ляпидевского в лагере Шмидта мировая пресса назвала его одним из лучших полярных лётчиков, и она же (эта пресса), кстати, очень хотела все знать об этом молодом советском пилоте. Однако даже свои, доморощенные журналисты владели о нём мизерной информацией. Отметим, что проворнее всех тогда оказался известный в те годы репортёр газеты «Правда» Лев Хват.

«Вскочил я в газик, спешу в Главсевморпуть, — вспоминал он об этом эпизоде из своей журналистской жизни. — Рабочий день уже закончился, но на одном из этажей мне повезло застать сотрудницу отдела кадров. И вот, наконец, у меня в руках тоненькая папка: «Краткая биография пилота А. В. Ляпидевского». Заглядывая в листок, диктую по телефону редакционной стенографистке: «Лётчику Анатолию Васильевичу Ляпидевскому двадцать шесть лет… Абзац. Он родился в 1908 году, в семье учителя. Двенадцати лет ушёл на заработки в станицу Старощербиновскую на Кубани, почти четыре года батрачил. Осенью 1924 года переехал в город Ейск, там вступил в комсомол. Больше года работал на маслобойном заводе. Районным комитетом комсомола был направлен в авиационную школу… Записали? Продолжаю. Абзац. В 1929 году Анатолий Ляпидевский успешно окончил школу морских лётчиков. Был оставлен в авиашколе. Опять абзац. В марте 1933 года перешёл на службу в гражданский воздушный флот. Работал на авиалиниях Дальнего Востока, затем переведён в полярную авиацию. Записали? У меня пока все…».

Сразу же хочу обратить внимание наших читателей на словосочетание «… родился в семье учителя», которое некоторое время спустя опроверг сам Сталин. По воспоминаниям самого Ляпидевского, дело было так: «…Немногочисленный приём проходил в Георгиевском зале. Неожиданно подошёл сам Сталин, который держал в руках бутылку грузинского вина. Сейчас уже не помню название. Вручив мне свой бокал, сказал: «Что же вы, лётчики, пьёте по такому торжественному случаю «Нарзан». Надо пить вино». После этих слов Иосиф Виссарионович сделал основательный глоток прямо из горла, а потом обратился ко мне вполголоса со следующими словами: «Запомни, Анатолий, я знаю, что твой отец был поп, и я сам почти поп, недоучившийся, так что можешь ко мне всегда обращаться по любому поводу».

Лётчик Ляпидевский никогда не обращался к Сталину, а вот на имя наркома обороны СССР Климента Ворошилова подал рапорт о поступлении в Военно-воздушную инженерную академию имени Жуковского. Знаменитую резолюцию на этом рапорте, адресованную командующему ВВС страны Алкснису, опубликовали практически все газеты Советского Союза: «Если товарищ Ляпидевский подготовлен, то принять. Если не подготовлен — подготовить и принять».

Звезды для героев

Пилот Ляпидевский успешно окончил это высшее учебное заведение Военно-воздушных сил Советского Союза. А тогда, после высокопоставленного приёма в Кремле, Анатолий Васильевич возвращался домой со своим не менее знаменитым другом Эрнстом Теодоровичем Кренкелем. Легендарный радист по национальности был немцем, хотя этот факт в те годы пресса обходила молчанием. Но именно он с немецкой педантичностью описал в своих воспоминаниях, как произошло награждение Золотыми Звёздами Героев.

Вот что писал Эрнст Теодорович: «Хорошо помню, как через пять лет после нашего спасения, в 1939 году, мы получали с Ляпидевским Золотые Звезды Героя Советского Союза. Дело в том, что звание было учреждено 16 апреля 1934 года, а знак отличия — Золотая Звезда — появился в 1939 году. Судьба свела нас в один и тот же день в Кремле. На обороте каждой Золотой Звезды имеется очередной номер. Когда мы вышли из ворот Спасской башни на Красную площадь, я сказал: «Толя, ты только подумай. Звёзды будут получать тысячи людей. Все они, разглядывая номер на оборотной стороне, будут вспоминать тебя, потому что на твоей Звезде номер первый.

Ляпидевский улыбнулся и промолчал. Моя возвышенная тирада его явно смутила».

Борис ЛИВШИЦ