Детектив «Два билета на дневной сеанс» произвел в советском обществе настоящий фурор. Незамысловатый сюжет, осуждение алчности и двуличия, скромный городской антураж. Что же так зацепило зрителей в этой картине?

В 1966 году, в котором вышла картина, исполнилось всего два года с того дня, как сняли Хрущева. Но отголоски хрущевской оттепели еще ощущались. В итоге назидательный советский детектив оказался снят в стиле изысканного западного кино. И оказался фильмом не проходным — именно по этой причине картина «Два билета на дневной сеанс» вошла в золотой фонд советского кино.

Как в СССР случилось такое чудо? Тут стоит обратиться к биографии Герберта Раппапорта — режиссера картины. Он родился в Вене в 1908 году. С молодых лет работал помощником режиссера. От нацистов сбежал в США. Там не скрывал своих коммунистических убеждений. В Америке это не приветствовалось. В 1936 году постановщик переехал в Ленинград..

Под влиянием классиков

У него было много проходных фильмов. Но по «Двум билетам на дневной сеанс» видно, что Раппапорт был хорошо знаком с творениями Федерико Феллини и Жана-Люка Годара. Видимо, в какой-то момент постановщику, который провел изрядную часть своей жизни на Западе, стало ясно: важно не ЧТО, а КАК снято. Для создания советской картины, снятой как западное кино, подходил, по большому счету, любой сценарий — главное, не самый назидательный и не про колхозную жизнь.

Раппапорт был умелым конформистом. Многие не понимали, как он, человек западного воспитания и склада, мог так виртуозно вписаться в советскую реальность. Но, видимо, Герберт Морицевич оказался сразу в состоянии принять советские правила игры. Он такой был не один. Например, Иван Пырьев, всемогущий директор «Мосфильма» в середине 1950-х, снял картину «Кубанские казаки». А когда наступила хрущевская оттепель, в 1958 году снял «Идиота» по роману Достоевского.

И незамысловатый сценарий для Раппапорта, с которым можно было «поиграть» в западную жизнь, вскоре нашелся. Борис Чирсков и Евгений Худик написали произведение, основываясь на реальных событиях: незадолго до этого в Ленинграде гремело уголовное дело Георгия Зуйкова, директора Ленинградской оптово-торговой базы, которого обвинили во взятках и хищении государственной собственности. Вот и в «Двух билетах на дневной сеанс» главное действующее лицо — благообразный советский гражданин, одержимый алчностью..

Тонкая игра

Сюжет детектива не особенно запутан: в нем фигурирует молодой сотрудник ОБХСС Александр Алешин (его сыграл Александр Збруев), который нехотя берется за дело. И тут для него открываются необозримые черные бездны преступного мира. И алчный талантливый ученый Лебедянский (его роль исполнил Никита Подгорный), который сбывает изобретенный им сверхсовременный материал преступникам. И сами преступники. Среди представителей мира криминала выделялась Инка-эстонка — первая яркая и успешная роль тогда двадцатипятилетней роскошной красавицы Людмилы Чурсиной. Такой сногсшибательной женщины «западного образца» советский зритель еще не видел. И хоть съемки проходили в советском Ленинграде, от фильма несло какой-то до невозможности заграничной свободой.

Неискушенный советский зритель впадал в эротический ступор от произнесенной с эстонским акцентом фразы Инки: «Я Мэрилин Монро, у меня тот же номер лифчика». А ее платье в обтяжку в крупных цветах…

Надо сказать, актриса Чурсина говорит по-русски без малейшего акцента. Вот как она, по ее рассказу, освоила «эстонскую» речь: «Мне повезло, у нас на студии была женщина-эстонка, и я решила поучиться у нее эстонскому акценту. Слушала ее чтение, сама читала, и когда она сказала: «Ну вот, Людочка, теперь вы прекрасно говорите по-русски», — успокоилась. Поняла, что спецификой акцента овладела». Прибалтику граждане СССР воспринимали как заграницу в пределах страны. В общем, национальность подруги бандита подлила масла в огонь западного антуража киноленты.

Роль Алешина была не первой в карьере звезды московского театра «Ленком» Александра Збруева. Но именно она сделала его звездой кино.

Режиссер, видимо, угадал главные ипостаси личности главного героя: с одной стороны, эдакий парень из соседнего двора, знакомый и понятный всем, с другой стороны, Збруев представил образ честного милиционера, прямого и открытого, но в то же время простого, живого человека, а не раба устава, а с третьей — в свете, исходящем от лица артиста, в его загадочной полуулыбке сквозило что-то определенно «не наше». Так в СССР не снимали.

Именно Герберт Раппапорт узрел в Збруеве, который до этого представал перед зрителями в образе простецкого паренька, беспечно плывущего по жизни, актера, способного создать сложный психологический персонаж. В «Двух билетах на дневной сеанс» режиссер смог продемонстрировать личностную положительную эволюцию героя.

В западной стилистике

Видимо, тоска по молодости, проведенной на Западе, заставила Раппапорта с помощью оператора картины знаменитого Дмитрия Месхиева создать какой-то особый Ленинград. Тоже своего рода находкой стало то, что авторы картины показали необычный образ Северной столицы — одновременно мрачный и лиричный.

Оператор не стеснялся снимать «не-открыточные» виды города на Неве. Ленинградцы легко узнали, к примеру, проходную НПО «Светлана», которая находится на проспекте Мориса Тореза. Сцены на рижском кладбище снимали на Васильевском острове.

Критика оценила картину вполне объективно. Например, Всеволод Ревич написал о картине: «Режиссерское и актерское мастерство выше сценарного, а иногда и вступает с ним в противоречие… сюжет фильма достаточно искусственен, а разыгран хорошо».

Интересно, что уже в постсоветское время, когда многие кинокритики проводили, так сказать, полную ревизию всего снятого в СССР, «Два билета на дневной сеанс» оценили если не выше, то всяко не ниже, чем раньше. Его стали ассоциировать с картинами, снятыми в очень элитарном стиле нуар, в котором исполнены многие американские и европейские кино-ленты. Мрачноватый мир в темных тонах с редкими проблесками света — один из ярких признаков нуара. Так что можно предположить: режиссер «Двух билетов на дневной сеанс» уже в середине 1960-х имел возможность знакомиться, к примеру, с образцами американского нуара.

Эту позицию критиков в отношении «простенького» советского детектива озвучил Денис Горелов: «Раппапорт сделал из тухлой истории неучтенных излишков советский вариант film noir, черного кино — падчерицы американского послевоенного криминала. …Лобастые детективы в полутемных кабинетах, нижний свет холостяцких берлог с мини-баром на тыльной стороне ростового портрета шатенки в бикини, пустеющие к ночи ангары лабораторий, узкие пружинные лезвия вблизи слишком любопытных носов, гибкие тени переодевающихся студенток в окнах пединститутской общаги — это уже были реалии раппапортовской картины; казалось, фильм снимался не в России».

Ольга СОКОЛОВСКАЯ