Святой доктор
Однажды при обороне Севастополя бойцы принесли в госпиталь останки своего погибшего товарища и попросили хирурга Николая Пирогова пришить ему голову. Голову, конечно, Пирогов не пришил, но факт такой веры в доктора многое говорит о самом эскулапе.
НИЩАЯ ЮНОСТЬ
В семье Николай был тринадцатым ребенком. Такое количество детей вело к тяжелому материальному положению. Отец — военный казначей Иван Пирогов — получал небольшое жалованье, а иных источников дохода у него не имелось. Иногда помогало семейство матери — Елизаветы Ивановны, представительницы почтенного московского купеческого рода.
Видимо, из-за необходимости раньше начать зарабатывать на жизнь Николай поступил в Московский университет в 1824 году, когда ему не исполнилось и четырнадцати. Для зачисления он прибавил себе два года.
До этого подросток учился в частном пансионе известного педагога Василия Кряжева, который пришлось оставить из-за финансовых сложностей. Да и в университете Пирогов никогда не снимал шинели, чтобы никто не увидел, в каком стареньком сюртуке он ходит.
Николай делал все, чтобы преуспеть в учебе, и, получив в 1828 году диплом лекаря, отправился в Профессорский институт Дерптского университета — старейшего высшего учебного заведения Российской империи. Защитив диссертацию, поехал повышать квалификацию в Германию и во Францию, причем французы его, мягко говоря, разочаровали.
В Париже Пирогов застал известного медика Вельпо за чтением своей изданной в Дерпте работы, которую тот воспринимал как откровение. Другим разочарованием стал «мастер-класс» некоего известного хирурга, которому ассистировал анатом, подсказывавший, где какая артерия находится (не было тогда в Европе нормальных анатомических атласов).
Пирогов по возвращении в Россию такой атлас подготовит, но перед этим проведет вскрытие примерно двух сотен покойников, преимущественно умерших от холеры. И попутно составит ценнейшие рекомендации по лечению этой практически не изученной на тот момент болезни.
По дороге на родину Пирогов захворал, задержался в Риге, и обещанное ему место профессора в Московском университете ушло кому-то другому. Но коллеги из Дерпта предложили ему аналогичную вакансию, и он стал первым русским — заведующим кафедрой в этом почтенном заведении.
НАРКОЗ ВМЕСТО ВОДКИ
Однако при всей благодарности к немецко-прибалтийским коллегам, когда в 1841 году его пригласили в Петербург возглавить кафедру хирургии в Императорской медико-хирургической академии, Николай Иванович согласился не задумываясь — слишком завораживающими были открывающиеся возможности.
Трудиться, конечно, пришлось много. Как преподаватель, обучавший военных хирургов, он создал новые учебные методики и разработал практические хирургические приемы, актуальные и для нашего времени. Как руководитель им же организованной Клиники госпитальной хирургии он лично вытаскивал больных с того света. Как директор Инструментального завода Пирогов налаживал выпуск новых медицинских инструментов.
К тому же Николай Иванович выпустил свой анатомический атлас и начал внедрять в практику операции под эфирным наркозом (до него оперируемому просто давали стакан водки). Чтобы испробовать новый способ в полевых условиях, Пирогов отправился на Кавказ.
Возможно, эта поездка была для него и средством прийти в себя после кончины супруги Екатерины Дмитриевны, родившей ему двух сыновей — Николая (будущего физика) и Владимира (будущего историка).
В любом случае эта поездка оказалась на редкость результативной. В 1847 году при взятии аула Салта Пирогов впервые провел операцию с эфирным наркозом, а заодно испробовал еще одну инновацию — перевязку бинтами, пропитанными крахмалом.
КУМИР СЕВАСТОПОЛЯ
Однако по-настоящему Николай Иванович развернулся во время Крымской войны. Большая часть потерь в войнах того времени приходилась не на убитых, а на умерших от ран, причем во многих случаях ран незначительных, но запущенных из-за плохого ухода. Военный врач, даже хороший, не мог постоянно отслеживать состояние больного, а квалифицированный младший медицинский персонал практически отсутствовал. К тому же многое зависело от скорости, с которой раненый попадал на стол к хирургу.
Главный хирург наполеоновской армии Жан Доминик Ларрей создал достаточно эффективную систему оказания помощи раненым, но приживалась она медленно, в том числе и у французов.
У англичан в начале Крымской войны инициатива по развитию системы подготовки младшего медицинского персонала пошла снизу, от считающейся первой в мире военно-медицинской сестрой Флоренс Найтингейл, которая ухаживала за ранеными в госпиталях с октября 1854 года с бригадой из 38 помощниц.
Пирогов прибыл в осажденный Севастополь в декабре 1854 года — и не один, а с 32 медицинскими сестрами Крестовоздвиженской общины, организованной на средства великой княгини Елены Павловны.
Увидев огромное количество раненых, находившихся в ужасных условиях, Николай Иванович подошел к делу системно. В письме своей второй супруге Александре фон Бистром (дочери героя Наполеоновских войн Антона Бистрома и племяннице путешественника Ивана Крузенштерна) он рассказывал, что «ввел сортировку раненых на севастопольских перевязочных пунктах и уничтожил этим господствовавший там хаос».
Безнадежных передавали на попечение медсестер и священников, которые выступали скорее в качестве утешителей. Опасно раненых, нуждающихся в неотложной помощи, отправляли на хирургический стол. К третьей категории относились тяжелораненые, «требующие также неотлагательного, но более предохранительного пособия». К четвертой — раненые, способные пережить после оказания первой помощи транспортировку в госпиталь, к пятой — легкораненые, нуждающиеся до госпиталя только в перевязке.
Ужасы войны стимулировали применение новых медицинских приемов. Именно в Севастополе Николай Иванович внедрил свое очередное изобретение — гипсовые повязки, которые избавили сотни раненых от ампутации.
Для осажденного города Пирогов был таким же кумиром, как адмирал Нахимов, защитник Малахова кургана контр-адмирал Истомин, инженер Тотлебен или одна из первых сестер милосердия Даша Севастопольская.
Наградами власть Пирогова не обделяла. За Крымскую войну, например, он получил ордена Св. Станислава и Св. Анны I степени Жалованье имел большое и со своих доходов приобрел имение Вишня под Винницей.
НЕТЛЕННОЕ ТЕЛО
По взглядам Николай Иванович был вполне себе верноподданным монархистом, но имел обыкновение рубить правду-матку. Будучи представлен Александру II, резко прошелся по недостаткам как в военной медицине, так и в армии в целом, поэтому в дальнейшем от высочайших особ его старались держать подальше.
Получив назначение попечителем Одесского учебного округа, Пирогов воспринял это как форму ссылки. Профессиональную и общественную активность, впрочем, не снизил.
В 1862 году неожиданно для себя Николай Иванович снискал восторги либеральной общественности. Дело в том, что кумир революционной Европы Джузеппе Гарибальди предпринял поход на Рим, потерпел поражение, был ранен и в таком состоянии оказался в тюремном заключении.
Пирогов посетил его, поставил точный диагноз и назначил схему лечения. От гонорара отказался, да еще своим медицинским заключением дал основание для освобождения легендарного революционера. Франция и Австрия выразили протесты, что привело к легкому дипломатическому скандалу.
Пришлось Пирогову на некоторое время исчезнуть с чиновничьего горизонта. В своем поместье он открыл клинику. Бедняков, разумеется, лечил бесплатно и вообще снискал репутацию не только чудесного доктора, но и человека почти святого.
Когда в 1877 году грянула война с Турцией, царь уговорил Пирогова взять на себя вопросы организации врачебного дела в действующей армии. И здесь 67-летний врач в очередной раз достиг профессиональной вершины. В созданных им госпиталях были спасены десятки тысяч солдатских жизней. Конечно, такой ритм негативно отразился на здоровье. В начале 1881 года Пирогов обнаружил у себя симптомы рака челюсти. В мир иной он отошел 23 ноября 1881 года, причем начало и завершение агонии совпало с лунным затмением. Естественно, окружающие, исключая заядлых атеистов, восприняли это как знак свыше.
Один из учеников Пирогова забальзамировал тело, которое было положено в фамильный склеп в селе Вишня. В эффект бальзамирования никто особо не верил, тем более что проводилось оно без вскрытия и извлечения внутренних органов. Но тело почти не подверглось тлению, что, конечно, дало почву для новых разговоров о святости покойного.
Его мумифицированные останки перенесли и революционные смуты (когда у покойника украли шпагу), и немецкую оккупацию с зарытием-разрытием гроба. Правда, в мае 1945 года с телом все же пришлось провести операцию ребальзамирования, в успех которой снова никто не верил. Но чудесный доктор опять всех удивил. Тело удалось восстановить. Оно и сейчас находится в фамильном склепе в селе Вишня.
Максим ЛУКОШКОВ
Предыдущая⇐ ⇐Тайна медведя-призрака⇐ ⇐
Следущая⇒ ⇒В здравом уме?⇒ ⇒
https://zagadki-istorii.ru