Российская империя была страной с авторитарной формой правления. Поэтому большую роль в жизни общества всегда играли репрессивные и контролирующие органы, в том числе — цензура.

«Слишком сильно сказано!»

Нельзя сказать, что цензорами в России были исключительно тупые и ограниченные люди. Цензурой иностранных изданий, например, занимался поэт Федор Тютчев, а другой поэт — Петр Вяземский — вообще возглавлял Главное управление цензуры. Работа цензора считалась довольно престижной и почетной. И это, в общем-то, неудивительно: до конца XVIII века светская цензура осуществлялась лично монархом. И только Екатерина II в конце своего царствования, опасаясь пагубного влияния Французской революции, ввела институт цензуры и учредила должность цензора.

При Павле I запрещений и ограничений стало еще больше. Появился Цензурный совет, который выявлял книги, нежелательные для широкого распространения. Такие книги подлежали сожжению.

Александр I, наоборот, начал постепенную либерализацию внутренних порядков. Он отменил предварительную цензуру в газетах и журналах, разрешил создавать «вольные» (частные) типографии.

В 1804 году был принят Цензурный устав. За образец взяли датское законодательство, хотя и адаптировали его под российские реалии.

Историки считают устав 1804 года самым либеральным в дореволюционной России. Цензурой фактически занималось Министерство народного просвещения, ему подчинялся Главный цензурный комитет. Местные комитеты находились в ведении попечителей учебных округов. Обязанности цензоров выполняли университетские профессора.

Впрочем, такой «либерализм» продлился недолго.

Постепенно Александр I возвращался к порядкам времен своего отца — Павла I. Цензура стала запрещать произведения французской литературы. Особый циркуляр предписывал цензорам не пропускать в печать статей, «содержащих известия и рассуждения политические». Политическую цензуру вообще передали в ведение Министерства полиции, созданного в 1810 году.

Царствование Николая I можно назвать эпохой расцвета российской цензуры. В 1826 году царь утвердил новый цензурный устав, прозванный «чугунным». Его главная цель заключалась в том, чтобы «произведениям словесности, наук и искусства» «дать полезное или, по крайней мере, безвредное для блага Отечества направление».

Каждый цензор по-своему понимал, что полезно для Отечества, а что вредно. Нередко чиновники перегибали палку, жестко пресекая даже малейшие намеки на вольнодумство. Они могли увидеть крамолу в самых невинных вещах, а иногда просто проявляли самодурство.

Доходило до смешного. Например, известны примечания цензора Александра Красовского на одно лирическое стихотворение. В стихах говорится: «Улыбку уст твоих небесную допить». Красовский комментирует: «Слишком сильно сказано! Женщина недостойна того, чтобы улыбку ее называть небесною». В стихах: «У ног твоих порой для песней лиру строить». Примечание: «Слишком грешно и унизительно для христианина сидеть у ног женщины».

При Николае I не только ужесточались правила, но и неуклонно росло число ведомств, осуществлявших цензуру: Министерство народного просвещения, Главное управление цензуры, Верховный цензурный комитет. Кроме того, Синод ведал духовной цензурой, МИД — цензурой иностранных изданий, Министерство императорского двора — театральной цензурой, Почтовый департамент — газетной цензурой. Добавим сюда военную цензуру и цензуру III отделения. С 1850 года особый комитет занимался цензурой учебных книг и пособий. Историки подсчитали, что число цензоров в то время превышало число выходивших книг.

«Эпоха цензурного террора»

В 1848 году по Европе прокатилась волна революций. В ответ Николай I ужесточил порядки в стране. Последние семь лет правления этого императора вообще называют «эпохой цензурного террора».

При этом даже за произведение, пропущенное цензурой, могло последовать наказание. Самый яркий пример — публикация в журнале «Телескоп» «Философического письма» Петра Чаадаева. Хотя это произведение прошло через цензуру, оно вызвало недовольство власти. В итоге журнал закрыли, редактора Николая Надеждина отправили в ссылку в Усть-Сысольск, а Чаадаева объявили сумасшедшим.

Систему подавления всякого инакомыслия Николай I довел до абсолюта. Тут сказывались и политические взгляды императора, и особенности его характера. Как писала фрейлина Анна Тютчева, Николай «чистосердечно и искренно верил, что в состоянии все видеть своими глазами, все слышать своими ушами, все регламентировать по своему разумению, все преобразовать своею волею. В результате он лишь нагромоздил вокруг своей бесконтрольной власти груду колоссальных злоупотреблений, тем более пагубных, что извне они прикрывались официальной законностью и что ни общественное мнение, ни частная инициатива не имели ни права на них указывать, ни возможности с ними бороться».

При наличии огромного числа цензурных органов верховным цензором фактически являлся сам царь. Он мог запретить любую книгу или журнал. Так, Николай I запретил к распространению книгу французского путешественника Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году» и произведение Александра Дюма «Учитель фехтования», в котором рассказывалась романтическая история любви декабриста Ивана Анненкова и француженки Полины Гебль.

Правда, запреты только повышали интерес к тому или иному произведению. С этим связан забавный случай: жена царя, Александра Федоровна, тайком читала запрещенный роман вместе с княгиней Трубецкой. За этим занятием их застал Николай I. Испуганная Трубецкая спрятала книгу под подушку. Царь подошел к жене и строго спросил:

— Вы читали, сударыня?

-Да.

-Хотите, я вам скажу, что вы читали? Вы читали роман Дюма «Учитель фехтования».

— Откуда вам это известно?

— Нетрудно догадаться, ведь это последняя вещь, которую я запретил.

При преемниках Николая I цензурная политика зависела от общеполитического курса правительства. Александр II объявил «гласность» (практически как Михаил Горбачев), Александр III «закручивал гайки», после 1905 года опять начались послабления.

Впрочем, эти оценки весьма условны. Даже при либеральном Александре II неугодные издания нередко закрывались, а авторы крамольных текстов подвергались преследованиям. К примеру, в 1863 году был закрыт журнал «Время», издававшийся Федором Достоевским. Причиной послужила публикация статьи Николая Страхова «Роковой вопрос», посвященной Польскому восстанию.

Произвол цензоров был безграничным. А среди этих чиновников иной раз попадались весьма забавные персонажи. Как-то раз один журнал хотел напечатать снимок статуи Венеры Милосской. Цензор сделал на снимке надпись: «Разрешаю при условии, что художник прибавит фиговый лист».

Проблема заключалась в том, что автор статуи — древнегреческий скульптор эпохи эллинизма Александрос Антиохский — жил до нашей эры. Понятно, что ничего добавить к своему творению он уже не мог. Именно это редактор журнала и попытался объяснить цензору, на что тот искренне возмутился:

— Так зачем вы такое старье печатаете?!

Не менее смешная история произошла с директором императорских театров Александром Гедеоновым, занимавшимся помимо прочего и театральной цензурой. Однажды он запретил к постановке в провинциальном симбирском театре две пьесы: «Госпожа Вестникова с семьею» и «Именины госпожи Ворчалкиной».

Свой вердикт высокопоставленный цензор обосновал следующим образом: «Все сии пьесы замечательны пошлостью своего содержания, незнанием русского языка и частым употреблением ругательных слов».

Обе эти пьесы действительно обладали сомнительными художественными достоинствами, и об этом не стоило бы даже говорить, если бы не личность их автора. А автором этих «шедевров» была государыня императрица Екатерина Великая.

Перед самой революцией, во время Первой мировой войны, курьезный случай произошел с популярным писателем-юмористом Аркадием Аверченко. Между прочим, юмористические произведения этого писателя очень нравились Николаю II. И вот Аркадий Тимофеевич представил на рассмотрение цензуры свой рассказ на военную тему. Цензор, прочитав рассказ, пропустил его в печать, вычеркнув лишь одну фразу: «Небо было синее».

Аверченко, разумеется, сильно удивился и спросил, чем бдительному цензору не угодила эта совершенно невинная фраза. Цензор с самым серьезным видом ответил:

— Эта фраза наверняка сможет навести противника на мысль, что военные действия происходят на южном участке фронта расположения русских войск. А это — военная тайна!

Дмитрий ОВЧИННИКОВ