Михаила Суслова называли «серым кардиналом» Кремля, и подобно «серому кардиналу» отцу Жозефу в небытие он ушел раньше лидера страны Леонида Брежнева, которым, как считалось, манипулировал. Однако с французским прототипом у него имелись и существенные различия: во-первых, он не очень-то и находился в тени, а во-вторых, частенько играл самостоятельные партии.

В 1969 году Юрий Андропов допрашивал покушавшегося на Брежнева младшего лейтенанта Виктора Ильина. Председатель КГБ спросил арестованного, кого он видит на месте генсека, и услышал ответ: «На данный момент люди считают наиболее выдающейся личностью в партии Суслова». Возможно, это совпадение, но в 1982 году умерли и Суслов, и Брежнев, а новым генсеком стал Андропов. А может, речь идет и не о совпадении вовсе.

Крестьянский сын — «красный профессор»

У Суслова и Андропова имелась одна сближающая их черта — оба они были как, бы земляками-ставропольцами. «Как бы» — поскольку внук московского еврея-ювелира Юрий Андропов, идя по партийной линии, подчистил сомнительные в плане социального происхождения хвосты, так что в паспорте у него местом рождения было указано место работы его отчима (железнодорожного служащего) — станция Нагутская Ставропольской губернии. Суслов же считал себя ставропольцем на том основании, что руководил в крае партизанским движением.

Но вообще-то, родился Михаил Андреевич 21 ноября 1902 года в Поволжье, в селе Шаховское Хвалынского уезда Саратовской губернии, в семье бедного крестьянина-безлошадника. Отец его «шабашничал» плотником в дальних местах, в Гражданскую вступил в большевистскую партию и сделал карьеру чиновника районного уровня.

С родителем Михаил общался мало, но явно на отца ориентировался, когда в 1918 году стал членом сельского комитета бедноты. Вероятно, следующие два года его жизни были насыщенными, хотя и не нашли отражения в исследованиях историков. Все-таки Гражданская война бушевала в Поволжье очень серьезно.

Михаилу Суслову повезло уцелеть в этой круговерти и пережить голод в Поволжье, ставший прямым следствием Гражданской войны. Вероятно, именно тогда у него возникли проблемы со здоровьем и появилась привычка ходить в калошах, только бы не простудиться.

Именно в голодном 1921 году комсомолец Суслов стал членом партии и был направлен на учебу в Москву, где прошел сначала через так называемый Пречестинский рабфак, а потом через Московский институт народного хозяйства. Студентом он был добросовестным, а главное, безупречным с идейной точки зрения, умея подкреплять любой свой ответ и любое суждение цитатой из Маркса — Энгельса — Ленина.

Учитывая, что экономическая наука менялась именно под эти цитаты, с таким багажом ему была прямая дорога в аспирантуру Института экономики Коммунистической академии. Окончил он ее в 1931 году, совмещая учебу с преподавательской деятельностью в таких престижных вузах, как Московский госуниверситет и Промышленная академия.

В 1931-1936 годах Суслов отметился на ниве практической деятельности в Центральной контрольной комиссии партии, Наркомате рабоче-крестьянской инспекции, Комиссии советского контроля при Совнаркоме — в общем, стал профессиональным проверяльщиком по экономической, а позже и по идеологической линии.

И наконец, знаковый рубеж — годичная учеба в Институте красной профессуры, диплом об окончании которой для партийного чиновника был примерно тем же, что аксельбанты генштабиста для царского офицера.

Почти преемник вождя

В роковом для многих представителей партноменклатуры 1937 году Суслова назначили заведующим отделом в Ростовский обком, а в 1939-м доверили целый регион — Ставрополье. Это назначение совпало с периодом свертывания репрессий, так что в качестве первого секретаря Ставропольского крайкома он ассоциировался у своих «подданных» с вещами вполне позитивными. А потом грянула Великая Отечественная война, и край был оккупирован немцами.

Подобно многим другим региональным руководителям Михаил Андреевич автоматически стал ответственным за организацию партизанского движения в крае и справлялся с этим довольно успешно.

Периодически он даже оказывался в фашистском тылу, и если не участвовал непосредственно в боях, то выстрелы, во всяком случае, слышал.

Опять же, в силу номенклатурной должности работал он и членом Военного совета Северной группы войск Закавказского фронта, то есть бродил примерно теми же военными тропами, по которым ходил и младший по чину замполит Брежнев. Учитывая склонность «дорогого Ильича» к фронтовой ностальгии, такое прошлое Суслова должно было находить отклик в сердце генсека.

В 1944-1946 годах Михаил Андреевич расширил свой опыт, работая в Литве членом бюро ЦК партии и будучи наделен в этом качестве особыми полномочиями. Республика была очень проблемной по причине ярко выраженных антисоветских настроений и наличия вооруженного сопротивления в виде «лесных братьев».

Не то чтобы Литва при нем совсем успокоилась, но деятельность Суслова была оценена высоко, и мае 1947 года, поработав в центральном аппарате партии начальником отдела внешних сношений, Михаил Андреевич был произведен в секретари ЦК партии по идеологии — то есть вошел в высший слой советской элиты. По времени пребывания в этой должности — 35 лет — Суслов стал безусловным рекордсменом.

Сталин как раз занимался разбавлением своей «старой когорты» молодыми выдвиженцами. Именно среди них Сталин подыскивал себе преемника, точнее двух — одного по партийной, другого по государственной линии. В 1947 году он даже назвал имена ленинградцев Алексея Кузнецова и Николая Вознесенского. Старых соратников вождя это встревожило, и они устранили конкурентов, организовав «ленинградское дело».

Но на кого Сталин сделал ставку после их гибели? Свидетельства осведомленных участников событий говорят о том, что в качестве будущего генсека он всерьез рассматривал кандидатуру Суслова, а в качестве главы правительства — белоруса Пантелеймона Пономаренко. Такой вот «партизанский тандем» получался.

Но Сталин умер, а старшие товарищи быстро отодвинули «молодежь» во второй ряд, начав борьбу за власть уже друг с другом.

Для «молодежи» так оказалось и лучше. Когда в 1957 году Хрущев убрал с политической арены всех конкурентов из своего поколения, заменил он их все теми же бывшими сталинскими выдвиженцами. Они его в 1964 году и сместили.

Главный идеолог

В отличие от интересовавшихся идеологией Сталина и Хрущева, Брежнев порой помогал пробиться тому или иному произведению либо опальному автору, но, в общем, отдал идеологическую сферу на откуп Суслову.

В силу должностных обязанностей тот контролировал пропаганду, культуру, образование и, в общем, не проявлял себя каким-то особым консерватором.

Пускай в силу должности, но при Хрущеве Михаил Андреевич тоже участвовал в развенчании «культа личности», и начавшаяся в середине 1960-х годов пресловутая «реабилитация Сталина» носила весьма относительный характер.

В художественных произведениях Сталин возникал как герой положительный, но панегириков не удостаивался. Конечно, диссидентов при нем преследовали, Солженицына из страны выдворили, но сходные эпизоды приключались и при «либеральном» Хрущеве.

Поскольку идеология пронизывала все сферы жизни советского общества, Суслов периодически вторгался и в чужие епархии. Например, он критиковал реализовывавшуюся Косыгиным экономическую реформу за «отступления от ленинизма», что звучало диковато: сам Ленин отступил от своих тезисов дальше некуда с новой экономической политикой.

Логика действий Михаила Андреевича понятна — таким образом он повышал свое влияние в ЦК и в высшем партийном ареопаге Политбюро, причем можно сказать, что вокруг него сложился собственный клан. Жена Суслова директор Московского стоматологического института Елизавета Андреевна была сестрой еще трех жен номенклатурных работников — директора Института марксизма-ленинизма Анатолия Егорова, члена Политбюро Арвида Пельше и помощника своего мужа Владимира Воронцова. При этом даже политические соперники не думали оспаривать личную честность Михаила Андреевича, его неприятие кумовства и бессеребреничество. Относительно бессеребреничества обычно отмечают три факта: отказ от возможности проживания на государственной даче, отказ от любых подношений и неизменное старое пальтишко, которое он заменил только после шутливого предложения Брежнева к другим членам Политбюро скинуться на новую одежонку для Михаила Андреевича.

Что касается подарков, то, отдыхая на Ставрополье, Суслов не стал возражать против презентов, поднесенных его внуку тогдашним руководителем края Михаилом Горбачевым, — подводного ружья и кожаной куртки. А уж когда хозяин Ставрополья организовал в крае еще и партизанский музей с землянкой, в которой вроде бы обитал Суслов, старший товарищ растрогался буквально до слез.

Объединившись с Андроповым, Михаил Андреевич организовал принятие Горбачева в Политбюро. Но это, пожалуй, был лишь один из двух зафиксированных историками случаев, когда «серый кардинал» и шеф КГБ придерживались одного мнения. Вторым случаем было решение о вводе войск в Афганистан. И оба этих решения сыграли свою роль в крахе Союза.

Невидимая борьба

Противостояние Суслова и Андропова началось в 1967 году, когда Юрий Владимирович возглавил Комитет госбезопасности и создал в своем ведомстве Пятое управление по борьбе с «идеологическими диверсиями».

Сфера госбезопасности была столь же растяжимой, как и сфера идеологии, и между двумя партийцами сразу заискрило. При этом нельзя сказать, что Андропов выглядел в этом противостоянии таким уже либералом, а Суслов — консерватором.

Например, Михаил Андреевич еще с хрущевских времен покровительствовал палеонтологу, более известному как автор фантастических и исторических романов, Ивану Ефремову. Андропов же добился запрета ефремовского романа «Час быка» на том основании, что автор «под видом критики общественного строя на фантастической планете «Торманс» по существу клевещет на советскую действительность».

Пиком же их противостояния по идеологической линии стала атака Андропова на входящих в так называемую «русскую партию» деятелей культуры, считавших, что права России в рамках Союза ущемляются. В марте 1981 года Андропов направил членам Политбюро записку, в которой заявлял: «В последнее время в Москве и ряде других городов страны появилась новая тенденция в настроениях некоторой части научной и творческой интеллигенции, именующей себя «русистами». Под лозунгом защиты русских национальных традиций они, по существу, занимаются активной антисоветской деятельностью».

Суслов атаку по мере сил блокировал, и дело ограничилось снятием одного из лидеров «русистов» Сергея Семанова с поста редактора журнала «Человек и закон». Но главный идеологический рупор — журнал «Молодая гвардия» — «русисты» удержали.

Состояние Брежнева в этот период было таким, что вопрос о его преемнике приобрел острую актуальность. В силу возрастного фактора Андропов в преемники мог пройти, а вот Суслову, который был на четыре года старше Брежнева, ничего не светило.

Однако давнее соперничество дало о себе знать, и Михаил Андреевич делал все, чтобы перекрыть шефу КГБ путь к вершине. Видимо, сказывались старые счеты.

Конечно, у Андропова были и другие противники — прежде всего пользовавшийся покровительством Брежнева «днепропетровский клан» с примыкавшим к нему шефом МВД Щелоковым. Но позиции этого клана оказались расшатаны коррупционными делами, которые вели чекисты.

Суслов же как «серый кардинал» партии выглядел врагом более опасным.

В середине января 1982 года состоялась встреча Суслова и заместителя председателя КГБ Семена Цвигуна, которого соперники Андропова приставили к нему в качестве соглядатая. Вроде бы два деятеля обсуждали, как закрыть «бриллиантовое дело», в котором оказалась замешана дочь генсека. 19 января Цвигун по официальной версии кончает жизнь самоубийством, а 25 января умирает Суслов, который здоровьем никогда не блистал, но в последнюю неделю выглядел вполне для своих лет бодро.

Польские историки утверждают, что Михаил Андреевич умер от переживаний, связанных с каким-то очередным демаршем «Солидарности». Но думается, тот, кто мог нанести удар, находился не в Польше, а ближе.

Олег ПОКРОВСКИЙ