Лев Толстой остается единственным писателем, отлученным от Русской православной церкви. Так поступали с упорствующими еретиками или государственными преступниками (к примеру, анафеме были преданы Степан Разин и Емельян Пугачев). Реакция общества на отлучение Толстого была неоднозначной: кто-то возмущался действиями Синода и поддерживал литератора, кто-то, наоборот, обвинял Льва Николаевича в том, что он принял «сатанинский облик». Страсти кипели не только в высших сферах общества — но и среди рядовых обывателей.

Против власти Церкви

Отношение Толстого к православной религии было сложным. Писатель часто посещал храмы и монастыри, любил беседовать со священниками. Но при этом оспаривал основные догматы церкви, утверждая, что постичь их невозможно, а слепую веру нельзя расценивать как аргумент.

В своих работах («Исповедь», «В чем моя вера?», «О жизни», «Христианское учение» и других) Толстой призывал к необходимости избавиться от любой власти — в том числе церковной. По сути писатель создавал собственное религиозное учение, главным постулатом которого служил тезис о том, что человек «должен быть добрым и не противодействовать злу насилием».

Граф писал: «Учение Церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же — собрание самых грубых суеверий и колдовства». Естественно, такое определение, лишающее священников части прихожан и доходов, никак не могло понравиться православным иерархам. Иоанн Кронштадтский в своих записях указывал, что Толстой «объявил войну Церкви Православной и всему христианству и как сатана отторг третью часть ангелов».

Тысячи новых сторонников

Решение об отлучении литератора от православия было принято Священным Синодом в феврале 1901 года и опубликовано в «Церковных ведомостях». В ответ Толстой разослал в газеты письмо с благодарностью за такие действия — поскольку кампания по борьбе с вероотступником привлекла к писателю тысячи новых сторонников. Издания проявили осторожность и напечатали лишь выдержки из этого письма (в примечаниях цензора сообщалось, что убраны строки, которые оскорбляют религиозные чувства).

В адрес графа непрерывно шли послания и телеграммы с выражением сочувствия и поддержки. В дневнике Софьи Толстой (запись от 6 марта 1901 года) отмечалось, что Льву Николаевичу при встрече устраивают овации, а в дом корзинами приносят живые цветы. В Петербурге, Москве, Киеве и других городах состоялись шествия солидарности с писателем.

В столице империи с 18 февраля по 25 марта 1901 года проходила XXIX выставка Общества поощрения художеств, где был представлен портрет Толстого кисти Ильи Репина. Публика засыпала портрет цветами — и по настоянию полиции его убрали из зала.

В адрес Священного Синода поступили сотни писем, авторы которых заявляли о своем выходе из православия вслед за великим писателем.

Вместо коровы

Но среди менее просвещенных граждан империи преобладала точка зрения о «сатанизме» Льва Толстого. Тем более что еще до отлучения писателя Церковь активно настраивала прихожан против него. В частности, в 1883 году в храме деревни Тазово неподалеку от Коренной пустыни в Курской губернии появилась роспись стены со сценами Страшного суда, на которой Толстой был изображен горящим в аду в лапах дьявола (ныне фреска находится в Музее истории религии Санкт-Петербурга).

А с 1901 года, с благословения церковных властей, начался выпуск утюгов с барельефом графа — с намеком на то, что писатель должен постоянно жариться в огне и каждый желающий может в него плюнуть.

Такие утюги делали мастера уездного города Верея Московской губернии. Нужно отметить, что раньше это чугунное устройство часто украшали барельефом, изображавшим Гефеста — древнегреческого бога огня. Его помещали на заслонке, которая открывалась и внутрь насыпались угли. Верейские специалисты придали барельефу сходство с писателем.

Несмотря на высокую цену (до трех рублей — стоимость коровы), утюги пользовались большой популярностью, многим хотелось выразить личное негативное отношение к вероотступнику. Сейчас такие изделия можно встретить в музеях или частных коллекциях.

Уход из дома

Многим читателям наверняка знакома фраза из книги «Золотой теленок»: «Графиня изменившимся лицом бежит пруду». Телеграмму с таким содержанием Остап Бендер послал подпольному миллионеру Александру Корейко с целью ввести его в состояние неконтролируемого страха.

Эти слова тоже связаны с именем Льва Толстого.

В конце жизни ссоры и скандалы в семье великого писателя стали регулярными. У его супруги Софьи Андреевны периодически случались истерики, во время которых она грозила мужу самоубийством. Вот как она оправдывала свои действия в дневнике: «Он ждал от меня духовного единения, которое было невозможно при моей материальной жизни и заботах о детях, о доме. Только на словах разделить его духовную жизнь я не могла, а сломить ее, волоча за собой большую семью, было немыслимо и непосильно».

Развязка произошла в ночь на 28 октября (по старому стилю), когда после очередной ссоры Лев Николаевич тайно собрал вещи и ушел, оставив жене прощальное письмо, в котором благодарил супругу за совместно прожитые годы и объяснял: «Не думай, что я уехал потому, что не люблю тебя. Я люблю тебя и жалею от всей души, но не могу поступить иначе, чем поступаю. (…) И дело не в исполнении каких-нибудь моих желаний и требований, а только в твоей уравновешенности, спокойном, разумном отношении к жизни. А пока этого нет, для меня жизнь с тобой немыслима. (…) Прощай, милая Соня, помогай тебе Бог».

После посещения нескольких городов и монастырей путешествие графа закончилось на станции Астапово Рязанской губернии (ныне станция Лев Толстой Липецкой области). Здесь писатель почувствовал себя плохо (позже выяснилось, что он заболел крупозным воспалением легких), его поместили в доме начальника станции Ивана Озолина.

Неудавшееся самоубийство

После известия о том, что Лев Толстой находится при смерти, на станцию Астапово прибыли несколько журналистов. Одним из них был репортер газеты «Речь» Николай Эфрос. Он отправил своего помощника в Ясную Поляну, чтобы быть в курсе того, что там происходит.

Помощник доложил о следующем: прочитав прощальное письмо Льва Николаевича, Софья Андреевна в порыве отчаяния побежала к пруду, чтобы утопиться. Это увидел случайно оказавшийся поблизости повар, который, помчался в имение с криками: «Графиня с изменившимся лицом бежит к пруду!» Дворовые бросились к водоему, Софью Андреевну удалось спасти.

3 ноября (по старому стилю) 1910 года Николай Эфрос телеграфом отправил свой репортаж для газеты «Речь». Телеграмма получилась объемной: 146 слов (цена каждого составила 5 копеек). Приведем небольшой отрывок из послания: «Узнал несколько подробностей покушения графини двтч не дочитав письма зпт ошеломленная бросилась сад пруду тчк увидавший повар побежал дом сказать двтч графиня изменившими лицом бежит пруду тчк Графиня зпт добежав мостка зпт бросилась воду зпт где прошлом году утонули две девушки тчк Вытащила Александра зпт студент Булгаков зпт лакей Ваня зпт повар тчк Сейчас чувствует себя несколько лучше».

После случившегося Софья Андреевна отправила Льву Николаевичу письмо: «Левочка, голубчик, вернись домой, милый, спаси меня от вторичного самоубийства. Левочка, друг всей моей жизни, все, все сделаю, что хочешь, всякую роскошь брошу совсем; с друзьями твоими будем вместе дружны, буду лечиться, буду кротка, милый, милый, вернись, ведь надо спасти меня…»

Больной граф не ответил — и супруга сама поспешила к нему. Эфрос в той же телеграмме уведомил об этом редакцию: «Графиня семьей живут Астапове вагоне зпт обедают все вместе вокзале».

Резолюция императора

Лев Толстой скончался на станции Астапово 7 ноября (по старому стилю) 1910 года на 83-м году жизни. Тело перевезли в Ясную Поляну, похороны состоялись 9 ноября. В этот же день в газетах была опубликована резолюция императора Николая II на докладе министра внутренних дел о смерти Толстого: «Душевно сожалею о кончине великого писателя, воплотившего во время расцвета своего дарования в творениях своих образы одной из славных годин русской жизни. Господь Бог да будет ему милосердный судья».

В 1929 году Публичная библиотека имени В.И. Ленина выпустила сборник «Смерть Толстого», куда вошли статьи, очерки и заметки, связанные с последними днями жизни великого писателя. Составители включили в книгу телеграмму-репортаж Николая Эфроса.

Есть сведения, что экземпляр сборника приобрел Илья Ильф (Файнзильберг), один из авторов бессмертного «Золотого теленка», изданного в 1931 году. Фраза из телеграфного репортажа настолько понравилась им с Евгением Петровым, что соавторы включили ее в текст романа об авантюристе Остапе Бендере — и она обрела свое второе рождение.

Элина ПОГОНИНА