В истории Первой мировой войны есть один малоизвестный, но очень интересный факт. В случае его реализации ход войны мог быть совершенно иным, а его последствия — непредсказуемыми. И все это благодаря небольшой информации из британского Форин-офиса — министерства иностранных дел…

Напомним вкратце предвоенную ситуацию лета 1914 года. Великобритания и Франция, опасаясь усиления Германии, решили начать с немцами войну. На стороне последних выступила Австро-Венгрия, а англо-французскую Антанту поддержала Россия.

Кайзер Германии объявил войну России уже 1 августа 1914 года, в ответ на отказ царя прекратить мобилизацию войск. Однако свой первый главный удар немцы предполагали нанести на западе.

Перспективное предложение

Согласно разработанному еще в 1905 году «Плану Шлиффена» в случае большой войны на два фронта Германии следовало разгромить вначале Францию, считавшуюся более сильным и опасным противником. Против нее на 1 августа 1914 года было развернуто 96 дивизий, включавших 1,6 миллиона солдат и офицеров и около 5 тысяч орудий. (Для сравнения — против России немцы оставили 200 тысяч человек и 1 тысячу орудий.)

По «Плану Шлиффена» Германия должна была нанести несколько мощных ударов через Бельгию и север Франции, отрезать армию Третьей республики от Парижа и захватить столицу врага. При этом предполагалось быть готовыми отразить десанты британцев, если те успеют прийти на помощь французам. Однако немцы рассчитывали одолеть противника за 42 дня, и поэтому небольшие по численности сухопутные войска на островах в расчет особо не принимались.

Ну а после разгрома французов и подписания с ними мирного договора все германские силы предполагалось перебросить против России.

Но все случилось по-другому. 1 августа 1914 года, в полдень, кайзер Вильгельм II уже был готов объявить войну Франции, как вдруг ему принесли только что расшифрованную телеграмму от германского посла в Англии Макса Лихновского с пометками «Важно!», «Секретно!». Дипломат утверждал, что министр иностранных дел Британской империи сэр Эдуард Грей пообещал удержать Францию от вступления в войну при одном условии — изготовившаяся для нападения на Третью республику германская армия нанесет свой главный удар по… России!

Вильгельм II призадумался. Лихновский уже не раз сообщал, что британцы не торопятся влезать в войну. А теперь еще и обещают придержать французов… Если это правда, то было бы очень заманчиво вывести из игры в самом начале Россию — одного из важных игроков, что избавило бы Германию от кошмара войны на два фронта. Ну а в том, что немцам по силам справиться с еще не отмобилизованной армией русских, кайзер почти не сомневался: его войска лучше обучены, у них самая сильная тяжелая артиллерия в Европе. А потом можно было бы и, пересмотрев договоренность с сэром Греем, заняться Францией…

Но как же тогда «План Шлиффена»? Кайзер вызвал к себе начальника Генерального штаба имперской армии генерала Гельмута фон Мольтке — младшего и приказал ему подготовить план выступления основных сил Германии против России, объяснив изменение направления главного удара предложением британского министра иностранных дел.

Возражения, спасшие от поражения

Англия всупила в Первую мировую на волне патриотизма, а закончила с 700 тысячами убитых и разрушенной экономикой

Начальник немецкого Генштаба, конечно же, не переживал за судьбу Российской империи. Не волновался он и за конечный исход противостояния русско-германских войск, считая себя заведомо сильнее: после поражения в войне с Японией в боевые способности армии России европейцы мало верили.

Но Мольтке беспокоило другое. Во-первых, как он быстро перебросит на восток огромную массу войск, сконцентрированную на германско-французской и германско-бельгийской границах? А во-вторых, как можно было менять всю стратегию, основываясь лишь на заявлении пусть и очень важного, но не первого лица страны — потенциального противника?

Мольтке нашел в себе мужество все это сказать императору. Прагматичный главный штабист Германии возражал чисто с военной точки зрения.

Даже если прямо сейчас начать переброску большей части всех дивизий с запада на восток, говорил он, это займет значительное количество времени, за которое русские сосредоточат большие силы на границе. Тогда удар германской армии может оказаться для них пусть и очень сильным, но не смертельным. Войска обеих стран «увязнут» в продолжительных изматывающих сражениях. Проблематичным будет и снабжение припасами немецких войск на огромных пространствах России.

Второй момент — организационный. Быстрая, не проработанная генштабистами передислокация такой массы войск может нарушить управление ими, вызвать хаос в армейской среде, появление толп вооруженных неуправляемых людей и транспортный коллапс в империи. Чтобы всего этого избежать, нужно составить новые планы ведения войны, перегруппировки войск, снабжения и так далее. На все это требуется время, и немалое.

И главное — Мольтке-младший напомнил императору, что в то время, как на востоке войска Российской империи только разворачиваются и еще не скоро станут серьезной угрозой, во Франции уже готовы к наступлению 86 дивизий (1,7 миллиона человек и около 4 тысяч орудий), которые гораздо опаснее, чем русские. Что будет, если в разгар передислокации они все-таки нанесут удар?

Но доводы начальника Генштаба не перевесили желание императора последовать предложению сэра Грея. Уж больно соблазнительно было, разделавшись с русскими, остаться затем с Францией один на один. А без России и британцы не рискнули бы защищать Париж, в этом кайзер был уверен.

— Идите, Мольтке, и думайте! — велел Вильгельм II.

Генерал покорно склонил голову и удалился.

Что же это было?

До самого вечера 1 августа начальник Генерального штаба со своими офицерами пытался придумать хоть что-нибудь, что спасло бы Германию от неминуемой катастрофы, к которой привело бы изменение «Плана Шлиффена». Ближе к полуночи Мольтке вновь вызвали к императору. Генерал шел в полной уверенности, что за строптивость его снимут с должности.

— Я решил не менять шлиффенского плана, который обещает нам блицкриг, — неожиданно услышал начальник Генштаба и облегченно вздохнул. Немецкий император не поддался на предложение главы Форин-офиса, чем бы оно там ни было…

2 августа немцы оккупировали Люксембург. На следующий день Германия объявила войну Франции, а 4 августа вторглись в Бельгию. Все это происходило в четком соответствии с «Планом Шлиффена».

4 августа Англия объявила войну Германии.

Существуют две версии того, чем же было на самом деле предложение сэра Эдуарда Грея кайзеру Германии.

Одна из них — тайная дипломатическая спецоперация британского МИДа. В случае успеха она должна была невоенными мерами ослабить потенциал армии Германии на западе, дезорганизовать ее и облегчить вступление Франции в войну. Англия была готова к большим жертвам России, в случае переноса основной тяжести войны на ее долю. При этом предполагалось, что французы, усиленные английским экспедиционным корпусом, все же ударят немцам в спину в нужный момент и успеют спасти свою союзницу от полного поражения. Ну а может и не успеют… Суть в том, что к тому времени Россия и Германия так бы ослабили друг друга, что победить немцев союзникам было бы гораздо проще.

Другой вариант — обещание британского нейтралитета вообще было лишь инициативой самого Эдуарда Грея, который находился при этом в беспроигрышной позиции, ведь если бы кайзер клюнул на его уловку, то это способствовало ослаблению врага.

Ну а если бы Вильгельм не поддался (как получилось в реальности) и эта история стала бы достоянием гласности, то сэр Грей ничего бы особо не потерял ни в чьих глазах. Дело в том, что по его же совету еще в 1912 году английский король Георг V предупредил письмом своего немецкого венценосного коллегу, что «Англия не оставит своих друзей — Францию и Россию, если будет совершено нападение на них». Таким образом, Великобритания должна была вступить в войну при любом раскладе, а глава Форин-офиса был просто не правомочен обещать то, что не мог исполнить. Комбинация была выгодной для англичан при всех вариантах развития событий. Кайзер Германии хорошенько подумал, просчитал эту хитрость и на нее не поддался.

Только вот перед Россией со стороны Британии как-то очень некрасиво все получилось. Чтобы так откровенно сваливать на союзника всю тяжесть войны! Слишком уж это по-английски…

Олег ТАРАСОВ