Семейство Шуйских громко заявило о себе в XVI веке. Около ста лет они, как по американским горкам, носились по вершинам российской власти, пока очередной представитель семейства — Василий Шуйский — не взлетел к царскому трону.

РЮРИКОВИЧ НЕ ХУЖЕ МОСКОВСКИХ

Шуйские были не просто Рюриковичами, но Рюриковичами, которые могли считаться старшей ветвью по отношению к своим родичам, находившимся на московском престоле. Здесь все зависело от того, кто и как старшинство считает.

Мы начнем с Александра Невского, у которого был близкий ему по возрасту брат Андрей — непонятно, правда, старший или младший. Покоривший Русь Батый поначалу назначил великим князем Владимирским именно Андрея. Это как бы поставило его над другими князьями Северо-Восточной Руси.

Однако в 1252 году Андрей поднял восстание против монголов, был разбит, бежал за границу, потом вернулся и, получив прощение, тихо княжил в Суздале. А великое княжение Владимирское досталось Александру Невскому и переходило по линии его потомков, пока не стало великим княжением Московским.

Суздальское княжество между тем тоже росло и богатело, главным образом благодаря входившему в его состав и процветавшему Нижнему Новгороду. Период его расцвета пришелся на правление Дмитрия Константиновича, который в 1360 году даже сумел отнять у Москвы ярлык на великое княжение Владимирское. Вскоре, впрочем, ярлык пришлось вернуть, причем во имя мира и дружбы Дмитрий Константинович выдал за московского тезку Дмитрия (будущего победителя на Куликовом поле) свою дочь Евдокию.

В 1383 году суздальско-нижегородский князь скончался, и княжество досталось его брату Борису. Но сыновья Дмитрия Константиновича — Василий Кирдяпа и Симеон — возмутились и затеяли свару с дядей и поддерживавшей его Москвой, причем опирались они на монголов. При их пособничестве, например, Москва была захвачена и сожжена Тохтамышем.

Удача, впрочем, им не сопутствовала. К концу XIV века московские Рюриковичи поглотили Суздальско-Нижегородское княжество. Василий Кирдяпа первый принес повинную, получив утешительный приз — удел в Шуе, по которому его потомков и нарекли Шуйскими.

ЗЛОЙ РОК ИГРАЕТ В КОШКИ-МЫШКИ

Симеон брыкался дольше и сдался только после того, как его семью в 1401 году захватили московские ратники. От Шуйского удела его потомкам достались крохи, но этих потомков тоже звали Шуйскими.

Внук Симеона — Василий Васильевич Шуйский-Гребенка — пытался противостоять московскому князю Василию Темному, поэтому был приглашен на службу новгородцами. Но битву с московской ратью под Русой в 1456 году он проиграл. И терпел поражения позже, пока в 1478 году Новгород не присоединили к Москве. Самых деятельных оппозиционеров отправили в ссылку, однако Гребенку не репрессировали. В 1480 году он довольно удачно защищал Псков от литовцев.

Брат Гребенки — Иван Васильевич Горбатый-Шуйский — поступил на московскую службу в 1448 году, предварительно отказавшись от претензий на суздальско-нижегородские земли. От него пошла ветвь князей Горбатых-Шуйских, включая князя Александра Борисовича, который в 1552 году стал главным полководцем в походе на Казань и первым наместником в завоеванном городе. Однако в начале опричнины Иван Грозный заподозрил его в нелояльности и казнил вместе с 17-летним сыном Петром, после чего династия Горбатых-Шуйских прервалась.

Из потомков Симеона также стоит упомянуть Ивана Александровича Глазатого-Шуйского по прозвищу Барбаш, служившего Ивану III и ставшего родоначальником Барбашиных. Его внук Василий Иванович Барбашин в 1560 году одержал победу в битве при Эрмесе над ливонскими рыцарями. В числе захваченных пленников оказался ландмаршал Филипп фон Белль, которого отправили в Москву, где он нахамил Ивану Грозному, за что был предан мучительной казни.

А вот Василий Иванович Барбашин царю не хамил, жил долго и счастливо, а его внучка Мария стала первой супругой основателя новой царской династии — Михаила Федоровича Романова. Правда, на ней линия Барбашиных и прервалась.

Злой рок словно играл с Шуйскими в кошки-мышки. Стоило одной из ветвей семейства подняться слишком высоко, как она тут же обрубалась. И потомство Василия Кирдяпы тоже служит тому примером.

ОБИДЫ ИВАНА ГРОЗНОГО

Внук Кирдяпы — Василий Юрьевич Шуйский — не желал довольствоваться одной Шуей и в период борьбы Василия Темного с Дмитрием Шемякой выступил против московского князя. Шемяка в благодарность признал его «младшим братом» и пообещал в случае победы отдать Суздальско-Нижегородские земли. Однако Василий Юрьевич вскоре умер, а затем и Шемяку отравил повар Поганка.

Брат Василия — Федор Юрьевич Шуйский — поступил на московскую службу и стал наместником Пскова. Здесь он храбро сражался с ливонцами, но покинул город со скандалом, решив, что его обделили трофеями, захваченными в битве с новгородцами при Шелони (1471).

Сын Федора — Василий Федорович по прозвищу Китай — тоже признал власть Москвы, воеводствовал во многих кампаниях и умер вскоре после возвращения из неудачного похода на Выборг (1495). Зато его сыновья — Василий Немой и Иван — не только участвовали в походах, но и обеспечили первый взлет семейства. Определенную роль здесь сыграла женитьба Василия Немого на некой Анастасии Петровне — предполагаемой племяннице (по матери) Василия III.

Умирая, Василий III именно Немого назначил «наместником московским» и фактически главным регентом при великой княгине Елене Глинской и малолетнем Иване (пока еще не Грозном).

Правда, Василия Немого оттеснил от государственных дел любовник Елены — Телепнев-Оболенский. Но когда Елена умерла, Телепнева бросили в тюрьму и уморили голодом.

Василий Немой наслаждался триумфом около семи месяцев, после чего умер, а роль главы Шуйских перешла к его брату Ивану. Тот выдержал жесткую борьбу с конкурентами, но в 1542 году тоже умер.

Впоследствии Иван Грозный приводил поведение Ивана Шуйского как пример боярской непочтительности: «Нам бо в юности детства играюще, а князь Иван Васильевич сидит на лавке, локтем опершися, отца нашего на постелю ногу положив, к нам же не преклонялся». В общем, не складывались отношения двух Иванов Васильевичей — молодого и старого.

Между тем государственное кормило приняли следующие братья Шуйские — Иван и Андрей Михайловичи (троюродные братья Василия Немого и Ивана Васильевича), первый из которых носил прозвище Плетень, а второй — Честокол. Эти прозвища как будто символизируют, что Шуйские преграждали юному Ивану Грозному путь к реальной власти.

29 декабря 1543 года Андрей Честокол по какому-то поводу вступил в перепалку с Грозным, и тот «велел его предати псарям, и псари взяша и убиша его». Труп «лежал наг в воротех два часа». Это был первый случай, когда Иван IV устроил расправу над боярином.

Иван Плетень, кстати, сделал необходимые выводы и амбиций не демонстрировал, поэтому умер своей смертью, в почете и уважении, но наследников не оставив.

ПСКОВСКИЕ ГЕРОИ

Теперь, чтобы понять последующие сюжеты, вернемся немного назад и поясним, откуда взялась еще одна ветвь семейства — Скопины-Шуйские.

У Василия Юрьевича Шуйского (которого Шемяка признавал «младшим братом») был сын — Шуйский Бледный, у которого, в свою очередь, было три сына. Младший — Иван Васильевич с любопытным прозвищем Хрен — весьма успешно воевал против ливонских рыцарей, а средний — Иван Большой — носил прозвище Скопа, от него-то и пошли Скопины-Шуйские.

Внук этого Ивана Большого — Василий Федорович Скопин-Шуйский — в конце Ливонской войны воеводствовал в Пскове, причем героическая оборона этого города фактически сорвала вторжение польско-литовских войск Стефана Батория вглубь России.

Правда, гораздо большую известность в качестве «псковского героя» приобрел другой Шуйский — Иван Петрович, служивший в городе вторым воеводой. Он приходился внуком тому самому Шуйскому, который непочтительно сидел, опершись локтем, перед Иваном Грозным.

Иван Петрович пережил Ивана Грозного. При царе Федоре Иоанновиче он пытался противостоять влиянию Бориса Годунова, но потерпел поражение и отправился в ссылку в Кирилло-Белозерский монастырь, где его отравили угарным газом.

Точно так же — при туманных обстоятельствах, но явно с подачи Бориса Годунова — в каргопольской ссылке погиб Андрей Иванович Шуйский, внук того Шуйского, которого убили псари Ивана Грозного. Однако в живых остались три брата Андрея Ивановича, с которыми связан последний, но самый резкий взлет Шуйских.

«ТЯЖЕЛА ТЫ, ШАПКА МОНОМАХА»

Старший брат — Василий Иванович Шуйский — стал главой семьи в 21 год. Он сумел выжить, а это по тем временам уже было немало.

Когда в 1591 году в Угличе при загадочных обстоятельствах погиб царевич Дмитрий, царь Федор Иоаннович поставил во главе следственной комиссии именно Василия Шуйского. Видимо, монарх искренне хотел разобраться в причинах смерти своего сводного брата. То, что Шуйский не станет выгораживать Бориса Годунова как возможного организатора убийства, подразумевалось автоматически.

Однако Василий Шуйский выдал заключение, которое оправдывало Годунова: царевич Дмитрий зарезался случайно, во время приступа эпилепсии. В награду за «правильное» решение Василия Ивановича включили в Боярскую думу.

В 1598 году, после кончины бездетного царя Федора, Земский собор избрал на престол Бориса Годунова. Новый царь привечал Василия Шуйского и назначил его вместе с боярином Федором Мстиславским воеводой в армию, посланную против самозванца Григория Отрепьева. В январе 1605 года в битве при Добрыничах самозванца разбили. Однако Отрепьев остался жив, собрал новое войско и стал царем, вошедшим в историю как Лжедмитрий I.

Вступив на престол, Лжедмитрий отправил в ссылку Василия Ивановича и его братьев — Дмитрия и Ивана Пуговку. Из ссылки, впрочем, их скоро вернули, и они тут же организовали против Лжедмитрия I заговор. 17 мая 1606 года самозванца убили, поглумились над трупом, сожгли, а пеплом выстрелили в сторону польской границы.

Опустевший трон занял Василий Иванович Шуйский. Его провели в цари без созыва Земского собора. Якобы так пожелал народ. С другой стороны, по знатности рода вряд ли кто из бояр мог соперничать с Шуйским.

Василий Шуйский успел поклясться на кресте, что Лжедмитрий I был самозванцем, а настоящий царевич погиб в Угличе, причем не случайно, а от рук убийц, посланных Борисом Годуновым. Это противоречило тому выводу, к которому Шуйский пришел, будучи главой следственной комиссии, но народу тогда было не до таких мелочей.

В Польше между тем готовили нового самозванца, а в качестве его воеводы выпустили на Москву авантюриста Ивана Болотникова. Он поначалу добился успеха, но был разбит у стен Москвы родственником царя — 20-летним воеводой Михаилом Скопиным-Шуйским (сыном Василия Скопина-Шуйского, защищавшего Псков вместе с Иваном Шуйским).

В июне 1607 года Болотникова осадило в Туле войско под личным командованием царя. Царские войска перегородили плотиной реку Улу, что привело к затоплению части города и в конечном счете к капитуляции восставших. Сдавшегося под обещание помилования Болотникова сослали в Каргополь, где ослепили и утопили. Но с запада уже появилась новая напасть в лице Лжедмитрия II.

Не сумев взять Москву, этот самозванец обосновался в деревне Тушино, по которой и получил прозвище Тушинский вор. В поисках добычи его банды растеклись по России. Весной 1609 года Василий Шуйский решил обратиться за помощью к противникам Речи Посполитой — шведам. Помимо денег, им пообещали важную приграничную крепость Корелу (современный Приозерск).

Объединившись с войском Скопина-Шуйского, шведский корпус Якоба Делагарди очистил от «тушинцев» северо-запад России, что рассердило польского короля Сигизмунда III. Со своей армией он перешел русскую границу, но застрял под Смоленском.

Между тем Скопин-Шуйский и Делагарди сняли осаду с Троице-Сергиевой лавры, разбили «тушинцев» под Москвой и в марте 1610 года под праздничный звон колоколов вступили в Первопрестольную. Оставалось сделать последний шажок — отогнать польского короля от Смоленска.

ПОЛЬСКИЙ ЭПИЛОГ

Поручить эту задачу можно было только Скопину-Шуйскому. Но одаренный и полный сил военачальник внезапно заболел и скончался. Пошли слухи, что он был отравлен на пиру, ведь полководец испил вина из чаши, поднесенной ему дочерью знаменитого опричника Малюты Скуратова Екатериной.

Пикантный момент заключался в том, что предполагаемая отравительница была супругой брата царя — Дмитрия Шуйского, который тоже мечтал выступить в роли главнокомандующего. И он действительно получил эту должность, после чего потерпел сокрушительное поражение. Авторитет царя рухнул, и через две недели заговорщики насильно постригли его в монахи.

Новое правительство, прозванное Семибоярщиной, начало с Сигизмундом III переговоры о призвании на русский престол королевича Владислава. Спорных вопросов хватало, но в знак серьезности своих намерений бояре выдали полякам Василия Шуйского и его братьев.

В октябре 1611 года король торжественно предъявил пленников сейму. Высшим их унижением стало целование руки Сигизмунду III.

Шуйских отправили в заключение в Гостынинский замок недалеко от Варшавы. Здесь Василий Иванович и умер 12 сентября 1612 года. Через два дня скончалась жена Дмитрия Шуйского, а еще через день и сам князь Дмитрий. Череда смертей наводит на мысль об убийстве, хотя ликвидировать пленников полякам вроде не следовало: при необходимости их можно было задействовать в новых политических комбинациях.

На родину в 1619 году вернулся только Иван Иванович Шуйский-Пуговка, которого Романовы не обидели и назначали на важные должности. Более того, женат он был на Марфе Владимировне Долгоруковой, сестре царицы Марии, первой жены Михаила Романова. Однако детей Пуговка не оставил, скончавшись около 1638 года.

По странной случайности, продолжателями династии стали так называемые польские Шуйские, ведущие родословную от бежавшего в Литву в 1536 году Ивана Дмитриевича Губки-Шуйского.

Но эта ветвь даже на княжеский титул не претендовала. Самым известным ее представителем стал историк и литератор Юзеф Шуйский (1835-1883), дослужившийся до поста ректора Краковского университета. Правда, жить и творить ему довелось в период, когда Польша утратила независимость. А любимой темой его работ были причины падения Речи Посполитой.

Олег ПОКРОВСКИЙ