Смена власти обычно открывает окно возможностей, в том числе и дипломатических. Не стала исключением «восточная политика» Леонида Брежнева, который был избран первым секретарем ЦК КПСС 14 октября 1964 года.

В первые же дни правления Брежнева в полный рост обозначилась «желтая угроза». 16 октября 1964 года Китай впервые испытал ядерное оружие, взорвав на полигоне Лобнор бомбу мощностью 22 килотонны. Это сделало КНР пятой державой в «ядерном клубе». Мао Цзэдун продемонстрировал новому советскому руководству, что в стратегических вопросах Китай способен обойтись без помощи СССР (содействие ядерной программе КНР Хрущев прекратил в 1959 году). А значит, и на роль «младшего брата» в мировом левом движении Коммунистическая партия Китая больше не согласна.

«Пекин как бы давал понять, что свои отношения с Советским Союзом он намерен строить с «позиции силы», — отмечают авторы книги «Советско-китайские отношения» (1980 год).

Вместе с тем официальный тон антисоветских выступлений китайских коммунистов в ту пору несколько смягчился, что оставляло надежду на урегулирование разногласий.

Ультиматум КПК

На празднование 47-й годовщины Октября в Москву прилетела китайская делегация во главе с главой правительства Чжоу Эньлаем. Во время переговоров соратник Мао потребовал дезавуировать решения XXII съезда КПСС, пересмотреть программу партии, а также решительно осудить международную деятельность Хрущева. Вместо этого КПСС предлагалось строить политику на основе «25 пунктов» Мао Цзэдуна. Как отмечал первый секретарь ЦК КП Украины Петр Шелест, «китайцы требовали от нас невозможного».

Возможно, визит все же дал бы позитивные результаты, если бы во время банкета в Кремле Чжоу Эньлай не подошел к пьяному министру обороны СССР Родиону Малиновскому. Китайский премьер поздравил маршала с удачным антиимпериалистическим тостом. В ответ тот разразился оскорбительной для китайцев тирадой.

«Ну вот, мы свое дело сделали — выбросили старую галошу — Хрущева. Теперь и вы вышвырните свою старую галошу — Мао, и тогда дела у нас пойдут», — заявил Малиновский (цитируется по мемуарам дипломата Андрея Александрова-Агентова).

Чжоу Эньлай не мог не вспомнить, что «старая галоша» — любимое хрущевское ругательство по отношению к Мао. По одной из версий, обиженный глава делегации тут же улетел в Пекин. По другой, члены президиума ЦК КПСС еще два часа вели с ним переговоры, пытаясь сгладить негативное впечатление.

Как рассказывал Чжоу Эньлай на родине, во время беседы с Малиновским он якобы заметил улыбку на лице американского посла. Это трактовалось в пользу антикитайского «сговора» между СССР и США.

Добавим, что Брежнев отнесся к выходке Малиновского снисходительно — чего, мол, не брякнешь в пьяном виде. Никаких оргвыводов в отношении министра обороны не последовало.

Переговоры в Пекине

После «казуса Малиновского» советскому руководству стало ясно, что общий язык с Китаем найти трудно. Масла в огонь подливали и сами китайцы, доходившие до откровенных провокаций. Например, 27 ноября 1964 года, находясь в Индонезии, министр иностранных дел КНР Чэнь И рассказал, что якобы «сотни советских граждан ежедневно переходят на территорию КНР в поисках пищи». В январе 1965 года этот же дипломат высказался в пользу возврата Японии Курильских островов.

Однако среди окружения Брежнева оставались люди, которым казалось, что в отношениях с компартией Китая еще не все потеряно. На «прокитайских» позициях стояли видные члены ЦК и Политбюро Алексей Косыгин, Александр Шелепин, Аверкий Аристов, а также помощник Брежнева Сергей Трапезников.

После того как многочисленные шаги по дипломатической линии наткнулись на неприятие Китая, Косыгин стал убеждать Брежнева в необходимости его личной встречи с Мао Цзэдуном. В ответ Брежнев послал в Пекин самого Косыгина. После визита во Вьетнам советский премьер «пролетом» посетил Китай. 11 февраля 1965 года в присутствии Чжоу Эньлая и секретаря ЦК Юрия Андропова состоялась двухчасовая беседа между Косыгиным и Мао Цзэдуном.

Газета «Известия» опубликовала тогда фотографию встречи. Но ни о каких подробностях переговоров советским читателям не сообщалось.

Как следует из отрывков стенограммы, опубликованной в 2019 году журналом «Огонек», камнем преткновения в очередной раз стали личности вождей. Мао Цзэдун подтвердил свою ортодоксально сталинистскую позицию:

«А я нападаю на XX и XXII съезды, — заявил председатель ЦК КПК. — Я не согласен с линией этих съездов, с тем, что Сталин оказался уж так плох, что был какой-то там культ личности».

В связи с отставкой Никиты Хрущева Мао заявил, что «трудно разобраться» в том, что происходит в СССР, и предложил Хрущеву приехать в Китай для полемики. На это Косыгин ответил, что Хрущев «партии и правительства не представляет». Стоит отметить, что если Хрущева Мао Цзэдун периодически поминал, то лично о Брежневе он практически никогда не высказывался. Тем самым китайский лидер давал понять, что не считает советское руководство равным себе. Заметим, что формально он был прав — Мао занял первый руководящий пост в коммунистической партии в 1921 году, когда ни Брежнев, ни Косыгин в ней еще даже не состояли.

Не сошлись стороны и во внешнеполитических вопросах. Косыгин предложил использовать китайские аэродромы для советских ВВС, чтобы прикрыть небо над Вьетнамом. Но Мао Цзэдун не выказал желания помочь соседям, заявив, что вьетнамцы «сами справятся» с американскими агрессорами.

Мао вел себя крайне вызывающе, и Косыгин улетел из Пекина взбешенным.

Культурная революция

В 1966 году Советский Союз прислал китайским коммунистам приглашение посетить XXIII съезд КПСС. Китайцы ответили грубыми ругательствами. Китайские газеты трубили, что между КПСС и КПК «существует то, что разъединяет, и нет того, что объединяет, существует то, что противопоставляет, и нет того, что было бы общим».

Когда Мао инспирировал культурную революцию, это лишь добавило поводов для разногласий. Среди китайских партийных деятелей и чиновников пострадали те, кто прежде имел какие-либо связи с Советским Союзом.

Вопиющий случай произошел 25 января 1967 года. Толпа хунвейбинов, формально находившаяся в Москве проездом, начала скандировать цитаты Мао прямо на Красной площади.

«А наши люди, очередь, от холода жмутся, скоро ль перестанут они своего Мао восхвалять. Стали толкаться. Взаимно. Они, было, с кулаками, но наши оттеснили», — рассказывала об этом инциденте мемуаристка Эльвира Филипович.

По версии китайского МИДа, дело обстояло иначе. Якобы 70 китайских студентов пели у ленинского Мавзолея «Интернационал», отдавая дань памяти «вождю мирового пролетариата».

«Охранке ревизионистов» — милиционерам — это не понравилось, и они начали избивать китайцев, заставляя их разойтись. Но студенты не дрогнули, и тогда правоохранители начали стрельбу. Среди китайских студентов были убитые и раненые», — заявляли дипломаты КНР.

26 января началась блокада советского посольства в Пекине. Тысячи собравшихся у здания хунвейбинов требовали Брежнева «повесить», а Косыгина «зажарить в кипящем масле».

Во второй половине 1960-х годов Китай перебрасывал через границу тысячи маоистских брошюр на русском языке. Некоторые из них вклеивались в обложки других книг. Для нелегальных советских читателей издавался журнал «Китай на стройке». С мощнейшего передатчика в Урумчи на территорию СССР круглосуточно транслировались передачи «Радио Пекина».

В то же время советские газеты неизменно напоминали, что договор о дружбе, союзе и взаимной помощи между СССР и Китаем все еще действует.

Стрельба на Даманском и визит Никсона

Если бы дело ограничилось идеологической конфронтацией КПК и КПСС, ситуация была бы терпимой. Куда опасней оказались территориальные претензии со стороны Китая и пограничные инциденты, которые едва не вылились в полноценную советско-китайскую войну. Бесполезный в хозяйственном отношении остров Даманский, расположенный близ китайского берега, хунвейбины распахивали тракторами, демонстрируя, что это якобы их земля.

Пик советско-китайского противостояния пришелся на март 1969 года. В двух боях на острове Даманском погибли 58 русских солдат. 13 августа того же года последовало сражение у озера Жаланашколь в Казахстане. Понеся в этих конфликтах значительные потери, китайцы не осмелились продолжить атаки.

Для Мао «горячее» столкновение с СССР было способом подогреть внутреннюю политическую истерию в разгар культурной революции. Советское же население оказалось всерьез обеспокоено угрозой войны с восточным соседом.

«Мне длительное время казалось, что третьей мировой войны не будет. Но теперь я склонен думать иначе. Инцидент у острова Даманского может получить самое трагическое продолжение», — писал в дневнике бывший фронтовик, поэт Юрий Белаш.

Несмотря на неизбежную (хотя и осторожную) антикитайскую риторику, уже через пару лет Брежнев возобновил попытки примириться с Мао. На XXIV съезде КПСС было заявлено о необходимости «восстановления добрососедства и дружбы между советским и китайским народами». А 15 декабря 1971 года русские послали в Пекин проект специального межгосударственного договора о неприменении силы. Впрочем, результат оказался тем же, что и всегда, — китайцы проигнорировали предложение.

Вместо восстановления добрых отношений с Советским Союзом Мао Цзэдун обратил взор на главного геополитического противника. В феврале 1972 года с визитом в Пекине побывал президент США Ричард Никсон. Во время переговоров с Мао он стремился всячески подогреть антисоветский настрой китайского вождя.

«Нам надо бы спросить себя, почему это Советский Союз на границе с вашей страной дислоцировал больше войск, чем на границе с Западной Европой?» — спрашивал американский президент, намекая, что Китаю угрожает советское вторжение. По итогам встречи КНР и США достигли мирных договоренностей по Тайваньскому вопросу и начали постепенное дипломатическое сближение.

Раздраженный Брежнев в декабре 1972 года обвинил китайцев в «беспринципном блокировании на антисоветской основе с любыми, даже самыми реакционными силами». В «союзники» Мао Цзэдуна советский лидер записал английских тори, западногерманских реваншистов, португальских колонизаторов и расистов из Южной Африки.

Конфликт с бывшим «братским Китаем» фактически заставлял Советский Союз вести холодную войну на два фронта. Пришлось переоборудовать тысячи километров государственной границы и постоянно держать армию в Сибири и на Дальнем Востоке. В состав Забайкальского военного округа пришлось включить Монголию — эта страна тоже опасалась экспансионистских поползновений со стороны Мао Цзэдуна. Советские войска были введены в МНР в 1967 году. В 1970-х годах в Монголии дислоцировалась 36-я армия, состоявшая из пяти дивизий, а также две дивизии ВВС (окончательно они были выведены только в 1992 году).

Прекращение торговли подрывало экономический потенциал обеих стран. Московские хозяйки тосковали по китайским товарам ширпотреба — зонтикам, термосам, коврам и шелковым платьям, которые широко были представлены на рынке в начале 1950-х годов.

Из-за осложнений с Китаем фактически был сооружен и БАМ, в строительство которого государство вложило колоссальные средства. Эта железная дорога была «дублером» Транссиба на случай внезапного китайского наступления.

Но главный ущерб от противостояния с маоистами измерить в рублях все-таки невозможно. Советские граждане своими глазами наблюдали девальвацию политических лозунгов. Песня «Русский с китайцем — братья навек» глубоко засела в сознании у многих. Теперь же оказалось, что ни о каком «навек» речи не шло. Поведение Мао Цзэдуна постоянно напоминало о «сталинском» этапе в истории СССР и воскрешало уже, казалось бы, забытые страхи. Граждане СССР видели, что вся коммунистическая риторика с ее словами о единстве соцстран имеет куда меньшее значение, чем личные властные амбиции вождей. Конфронтация с Китаем подрывала веру в официальную пропаганду, что в конечном счет вылилось в перестройку и распад СССР.

Тимур САГДИЕВ